Андрей выщелкивает в окно наполовину выкуренную сигарету, подвигает табурет:Кто изобрёл блины-убийцы, этого точно уже неизвестно. Сейчас считается, что это был один из внебрачных детей Виктора-01, студент Ароблыщ.
Ароблыщ погиб молодым, но искромётный ум его сумел породить немало чудных всходов, многие из которых обещали расти и плодоносить богато и продолжительно.
И вот блины-убийцы.
В чем была идея? Точно сейчас уже трудно сказать. Вроде бы группа учёных получила задание. Разработать технологию, как аккуратно и дёшево уничтожить иждивенцев: инвалидов, пенсионеров и прочих паразитов общества. Чтобы сократить расходы бюджета. И так, чтобы это было гуманно и вообще: не выходило за рамки морали.
И вот Ароблыщ предложил блины.
Провести рекламную кампанию – это раз. А затем – и даже одновременно – и криптовоздействие на массы. Телевидение, печать, все рычаги известны. Надо, чтобы целевые группы населения бросились за блинами этими. Чтобы стали покупать муку, печь их и пожирать, ну, а блины, само собой разумеется, их и погубят. Там не только специальная мука, там тонкие технологии, то есть комплексный подход, на основе научных разработок.
Но жертвами блинов пали не только иждивенцы. Затронуты оказались самые широкие слои простых граждан.
Утро.
Первый солнечный луч робко засеребрил лезвие кухонного ножа на липком после вчерашних посиделок столе.
– Андрюша, ты скоро? Я блины пеку…
– Блядь, вонь какая… Окно открой!
– Я открыла.
Андрей присасывается сухими губами к крану. Это немолодой уже человек с заметным брюшком и залысинами над одутловатым потливым лицом.
Гости еще спят. Тяжелый похмельный дух повис в комнатах.
– Умылся? На вот, блинцов, не майся…
Андрей выщелкивает в окно наполовину выкуренную сигарету, подвигает табурет:
– А ты когда легла?
– Да вскоре после тебя… Ммм, блинцы-то какие вкусные… не зря этот новый рецепт по телику показывали. Тонкие-тонкие, вишь?
– Хуишь… А Колька где был?
– Колька… Да не помню. Блины как?
– Сволочь… Тварь.
Блины вступают внезапно.
Андрей вскакивает, нож уже в руке его. Ольга успевает проткнуть ему вилкой щёку (метила в глаз), но лезвие с необычайной лёгкостью делает отверстия в её теле. Она визжит, визг прерывается кашлем, кровь из лёгких взбивается в пену.
Андрей орудует ножом наугад, словно слепой. Он проходит в комнаты и нащупывает лезвием спящих. Лицо его при этом обращено чуть кверху, глаза добродушно сощурены, лёгкая как лепесток ромашки улыбка (любит – не любит?) теребит побелевшие губы.
Он складывает трупы на кухне и отрезает им головы. Кровь промокает тряпкой, но одной тряпки мало.
На потолке у соседей снизу проступают багряные капли.
Одна из таких капель бесшумно приземляется на свернутый в трубочку блин, который Степан Толстой подносит ко рту, пробегая глазами передовицу "Коммерсанта".
Андрей складывает головы в раковину.
Степан задумчиво слизывает кровь с блина, потом запихивает в рот весь блин целиком.
Андрей вырезает у трупов гениталии и складывает в таз.
Степан идёт в прихожую, достает стремянку, ставит, достаёт с антресолей завёрнутое в холстину охотничье ружьё. ИЖ-41, двустволка 12-го калибра, в сувенирном исполнении.
– Тёмно-коричневое, в тонкую полоску… – шепчет Андрей.
Внизу в сквере с тихим гудением собираются дамы с лопатами.
– Ты когда-нибудь рыла могилы, Петровна? – обращается приземистая осетинка к немолодой миловидной женщине в мохеровом свитере.
– Рыла. Да. И еще вырою. Много.
Злобные гримасы на лицах, щёки белы. Следы блинной муки на одежде, запекшаяся кровь под ногтями. Звенят, ударяя в утрамбованную почву, штыки их лопат. Мальчишки подвозят на самодельных дрогах еще одного. Верх головы его срезан, словно макушка лимона. Мозг вытек.
Дроги сделаны из двух детских колясок.
В зубах у мальчишек сигареты: они хотят выглядеть по-взрослому.
Хотят блинов.
И убивать, убивать, убивать.
