Сети

Виктор договорился встретиться с Клавдией в районе 19-00, как обычно. Сидел в машине у входа в гостиницу и ждал её звонка. Нервничал. Свидание ожидалось с изюминкой: он уговорил её поиграть в "незнакомку". Игра заключалась в том, что оба должны были представить, что едва знакомы, и что впервые остаются наедине. Сыграть эти роли как можно более естественно. Далее планировалось соблазнение, в ходе которого Клава будет вести себя как истая пуританка. Или что-то вроде того.

Клаве идея такой игры не особенно понравилась, так что Виктор не был уверен, что всё сложится так, как рисовала ему фантазия. А вот и звонок.

Он вышел из машины, смущенно улыбаясь. Клава появилась из-за угла. Эффектная женщина, но одета неброско: кофточка, брюки, туфли на невысоком каблуке; лицо усталое, сосредоточенное. Виктор подался навстречу:

– Добрый вечер, Клавдия! Я так рад, думал, вы не придёте…

– Здравствуйте, Виктор. У меня, в самом деле мало времени. Но я пришла, поскольку обещала…

– Я так рад…

– Но у меня действительно мало времени, меня ждут дома… Куда идти?

– Сюда, сюда, вот, прошу…

Он открыл перед ней дверь, пропустил вперед.

– По лестнице?

– Здесь нет лифта, к сожалению… Но нам недалеко, третий этаж.

Молча они поднялись по ступеням, провожаемые взглядами курильщиков. Виктор достал ключ, открыл дверь номера.

Ну, и куда вы меня привели? – не разуваясь, она прошла в комнату.

Большая двуспальная постель аккуратно застелена. У изголовья – ваза с цветами. На журнальном столике – столовое вино и ломти "маргариты".

 Какие розы…

 Это вам, вам…

 Но к чему? Зачем вы это…

 Просто так, Клава, просто в знак моей к вам симпатии, и…

 Ох, бросьте… Неловко как-то. И вообще, что мы тут будем делать?

 Ну… Присаживайтесь, вот, в кресло, чтобы удобно… Ну, вот пицца, тёплая еще… Вина выпьем. Поговорим.

Она опустилась в кресло, бегло взглянула на пиццу:

 И о чем же говорить будем?

 Да мало ли… Обо всем понемногу… – Виктор засуетился вокруг неё, разлил вино, постелил полотенце, – И давайте выпьем сначала. За вас.

 Почему это за меня? Нет, уж давайте за нас!

Они чокнулись. Клава пригубила вино и поставила бокал:

 Неплохое. Испанское?

 Итальянское. Клав, у меня к вам предложение. Давайте на "ты".

 Зачем, позвольте спросить?

 Ну… Как то есть… Для простоты общения, и всё такое…

 Вы знаете, Виктор… – она положила ногу на ногу, посмотрела на часы, – Вы мне действительно вполне симпатичны, однако, если честно, я сомневаюсь, что наше общение имеет какие-то перспективы. Не обижайтесь. Всё-таки, слишком разные мы с вами люди…

 Нет, но как же… Вот мы же сидим с вами…

 Я пришла, уступив вашим настойчивым просьбам. Пришла ненадолго, чтобы выслушать, что вы хотели мне сказать, как вы выразились, очень важное… У меня действительно нет времени, поймите. Если вы хотели мне что-то сказать – говорите, я слушаю. – Она опять посмотрела на часы, достала из сумки телефон, проверила что-то, сунула обратно.

Некоторое время висела неловкая тишина. Виктор хрустнул суставами пальцев. Клава поморщилась. Взяла бокал. Сделала еще пару глотков.

 Клава, я хотел вам… хотел тебе сказать, что, в общем, вы мне нравитесь… То есть, я, можно сказать, давно в вас влюблён, вот. Это серьёзно.

Он поднял на неё глаза. Она молчала, рассматривая этикетку на бутылке. Пауза затягивалась.

 Клав, ну хватит, всё… – он сделал движение вперёд, но женщина проворно вскочила и, подхватив сумку, отошла к стене:

 Вы что себе позволяете?

 Клав, ну хорош, ладно, давай закончим…

 Так… Немедленно откройте дверь! Я ухожу! – она развернулась, Виктор бросился следом:

 Клава!… Клав, погоди, ну что ты?! Малыш, постой! Постой!

 Ну, чего вам?

Он нагнал её в тёмном коридоре, ухватил за руку, тяжело дыша.

 Миленькая, я опять это… Ну прости, прости! Это… идиотская шутка, прихоть извращенца… Я хотел рассмешить, клянусь, так вышло…

 Ни хуя себе рассмешил! Всё, пусти, я ухожу…

 Клавочка! Умоляю!!

 Да отпусти ты руку…

Клава резко оттолкнула Виктора, так что от неожиданности тот сел, ударившись затылком о стену. Рука её легла было на дверную ручку, но затем, раздумав, она повернулась к Виктору и спросила с усмешкой:

 Давно влюблён, значит?

 Давно, да, давно… Как мальчишка. Клава, умоляю вас, ноги целовать буду…

 Ноги целовать будешь?

 Да, да, только прикажите…

 Ну, хорошо…

Она опустилась на тумбочку напротив сидевшего на полу Виктора, скинула туфли, протянула ногу к его лицу:

 Сними носочки. Зубами.

Жадно обнюхав затянутые в ажурный капрон стопы, он старательно повиновался.

 Хороший мальчик. Теперь целуй.

Повторять не потребовалось: с вожделенным стоном Виктор принялся вылизывать подошвы её ступней, запихнул в рот пальцы, словно вот-вот проглотит. Клавдия балдела, прикрыв глаза. Достала из сумочки тонкую сигаретку, щёлкнула зажигалкой, пустила в сторону головы Виктора струйку мятного дыма:

 Да, так, хорошо… не халтурь, между пальцев всё вылижи, и каждый палец обсоси в отдельности…

Продолжая работать ртом, Виктор обнажил пенис, принялся поддрачивать разбухшую потемневшую от крови головку. Вскоре с тихим всхлипом он подтянул вниз одну из Клавиных ног и обильно излился на неё, тяжело дыша.

 Испачкал мне ножку, подонок… – она осклабилась, заранее зная продолжение.

 Простите, госпожа, позвольте… я всё вылижу… – лепетал Виктор.

 Вылизывай, – Клавдия протолкнула залитую спермой ступню ему в глотку. Другой ногой она прижала к стене его шею, не давая убрать голову. Виктор захрипел, задыхаясь. Рвотный спазм скорчил его изнутри, словно раскаленная проволока проникла ему в пищевод до самого желудка. Жёлтая блевотина ленивой струйкой потекла за расстегнутый ворот сорочки. Наконец, ему удалось вырваться:

 Пусти, пусти, дура!! – натужно кашляя, он упал без сил, и его обильно стошнило.

 Тварь… – Клавдия медленно поднялась на ноги, щелчком послала окурок в ванную, – Вот из-за таких подонков мы до сих пор не можем жить как люди. Гадина, ёбты. Ты мне как брат был, как близкий человек… Я, блядь, тебе как родному доверилась! Приблизила тебя, всё сделала! Тварь…

Вдруг голос её сорвался в громкий беззастенчивый плач, она убежала в комнату, по-детски размазывая слёзы. Виктор валялся на полу, кряхтя, словно в запоре, и медленно извиваясь, как перерубленный лопатой червь.

– ...Жизнь сначала научила меня ненавидеть людей, и только потом – любить их, – задумчиво говорил он Клаве полчаса спустя, когда, усевшись в креслах, они допивали из узких бокалов вино. Клава с облегчением скинула кожаные колодки туфель и вытянула чуть сопревшие ступни Виктору на колени для массажа.

– Любить людей – поначалу это кажется нелепым… – прошептала она, прикрыв глаза от удовольствия.

– Поначалу. Именно поначалу! – улыбнулся Виктор, обнюхивая пальцы её ног, – Но очень быстро приходит понимание. Осознание неделимости подобных вещей. Без ненависти нет любви: всё это лишь части целого. А поэтому пока ты не научился любить, ненависти твоей тоже – грош цена. Это не ненависть, это пук. Бессильный пердёж уснувшего пенсионера.

– Вялая отрыжка кататоника, – согласно икнула Клавдия.

– Неконтролируемая дефекация коматозника. Ложная эякуляция висельника, – нашептывал Витя, лаская ароматные ступни языком и губами, – Но после того, как научаешься любить, понимаешь, как надо по-настоящему ненавидеть! Как это важно – освободить Землю от порчи. От этой заразы, ядовитой двуногой плесени. Зараза повсюду, а мы – на переднем краю. Это и есть диалектический переход количества в качество. Пока рос, думал: достаточно замучить пару ублюдков, выпотрошить гада, и веселье придёт, и внутренний танец, и я не знаю что. А теперь я как бы со стороны смотрю на это. Как смотрит взрослый на резвящихся в песочнице детей, извини уж за такое банальное сравнение. И вот эта ситуация с проектом Семена Васильевича. Ты ведь знала, какие у него далеко идущие планы?

– Ну, я же не могла так прямо сказать ему!

– Конечно! И правильно…

– Ему и Паша Содомидзе говорил, но разве он послушает? Мне кажется, Жало конкретно ему мозги запудрил. Эти санитары его, Пекарь и Масло, тоже там были, а он как лох последний просто купился… Я в соседней комнате была, когда он говорил с ними.

– Но Содомидзе действительно мёртв!

– Знаю. Так Масло и Пекарь сказали Васильичу, что он сам то есть…

– И он что, поверил?

– А я о чём тебе толкую?

– Так…

Виктор умолк, прижавшись лицом к босым подошвам Клавдии.

– Витюш, не грузись ты этим… Я лично для себя насчет Семена Васильевича решила: как он со мной, так и я с ним. Так что дружба дружбой, а табачок врозь. У меня есть свой фронт работ. Отчетность у меня пучком, комар носа не подточит. Баланс сдаю вовремя, с налоговой проблем нет, в любой момент, пожалуйста…

– Это ты. Тебе проще.

– А у тебя в чем сложности? Ты управляешь активами, вот и управляй. А в эти дела с клонами и мутантами не лезь. Меньше знаешь – лучше спишь.

– Да ты не знаешь подробностей… Ты офигеешь. Они скоро Христа клонируют, причем сразу нескольких, и крест у него как часть позвоночника из спины расти будет… И потом, самое ужасное, что меня постоянно преследует déjà vu, какое-то! Ты не представляешь просто…

– Вить, замолчи, слушать не хочу про это. Хватит с меня того, что видела… Живое мясо это, для ебли. И мутанты этот маленькие… Бегают как муравьи… Страшно…

– Кубики?

– Ага.

– А я, Клав, сначала, когда мне сказали, что у них есть человек-куб, я подумал, что это существо такое в форме куба… Ну, Весло же есть у них живое. А оказалось, что это просто человечек маленький, а зовут его так, потому что в нем крови всего кубик из шприца…

Наступило молчание. Виктор продолжал разминать Клавины ступни, весь уйдя в этот процесс. Кожа на лице его порозовела, дыхание стало прерывистым. Клавдия всё понимала. Она сама давно уже ощутила волнующее тепло, и тепло это сказало её голосом:

– Раздень меня.

Но Виктор сначала разделся сам, быстро побросав одежду на пол.

– Зай, давай обосремся?

– Ты хочешь?

– А ты?

Вместо ответа Виктор быстро поднатужился и выдавил из ануса длинный шматок фекалий. Клавдия подхватила его, размазала по сиськам. Рассмеялась, пёрнула, закряхтела.

– Ну? Ну? Давай, ну…

Виктор подобрался к её булкам, раздвинул их, лизнул бутон сфинктера. Жопа ответила небольшой порцией светлого кала. Витёк застонал, тёмная головка его члена прослезилась сероватым семенем. В дверь постучали.

– Не открывай! – Клава впилась в его рот губами.

– Подв… Погоди, Клав, это может быть Жало! Наконец я с ним познакомлюсь! – Виктор грубовато отстранился, метнулся в прихожую.

Дверь резко отворилась. На пороге стояла Галина.

Виктор попятился.

Клава приглушенно охнула и набросила на себя простыню.

– Та-ак… Вот это да, вот это я понимаю… – демонстративно заткнув нос, Галина огляделась.

– Галь, послушай, это… - Виктор нервно рассмеялся, – Это совсем не то, что ты думаешь, серьёзно… Блядь, как глупо!… Ты… Ты… А что?! А ты думаешь, я не знаю про Глеба?! Думаешь, не знал, что в Лондон ты с ним ездила?

– Пиздец, просто пиздец… – Галя отступила к дверям, – А я не поверила, когда Глеб сказал, что вы говном намазываетесь и ебётесь в таком виде…

– Галь, это… Нет!

Виктор бросился к выходившей за дверь жене, но та умоляюще вытянула руки:

– Не трогай меня!!

Виктор застыл в дверях, голый, перемазанный калом. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша. Судорожным движением Галина поправила чёлку:

– Вить, я на тебя зла не держу, ты не думай чего там… Но ты за Леночку Бурееву в ответе. А мне уже всё равно.

– Леночка твоя сукой оказалась. У меня лишай из-за неё… Стой! Куда ты?

– Всё, отстань! – она рванулась по коридору.

А Виктор вдруг весь затрясся от мутного ужаса.

– Галя! Галка! А ну, стой!! – он кинулся было к жене, но на полпути остановился, развернулся, в изнеможении опустился на пол.

– Бляаа… – Виктору показалось, что он вот-вот расплачется, защипало в носу, – Малыш, прости… Прости меня, миленькая… хорошая моя, любимая. Ты же знаешь, я это… Милая, я же без тебя никуда…

Но Галина не слышала этих причитаний: она была уже на улице.

– Вить, зайди в номер, увидят! – Клава взяла его за руку.

– А? Что? А… Да, да…

В номере он сразу прошел в ванную, встал под душ. Клавдия стояла рядом, задумчиво водя по раковине испачканным испражнениями пальцем.

– Вить, ты не психуй только, но… Ты сам понимаешь.

Виктор ожесточенно тёрся мочалкой.

– Вить, не молчи только, слышишь?!

– Слышу… – он вышел, встал на расстеленное на полу полотенце, – А что толку?

– Успокойся. Иди, посиди там, я сейчас… – она полезла в ванную.

Виктор покорно прошел в комнату, упал в кресло. С минуту сидел неподвижно, затем достал мобильный.

– Аллё, Семен Васильевич?… Да, да… У меня проблемы… Да, с Галиной… Не знаю… Не знаю… Видимо, к Глебу. Семен Васильевич, я прошу вас… Да, со мной… Только чтоб всё чисто… Хорошо… Хорошо… Я понял. – он выронил трубку и закрыл лицо ладонями.

Вошла Клавдия.

– Витя?

– Да?

– Ты звонил боссу?

– Звонил.

– И… что?

– Всё. Масло и Пекарь. Он сказал. Всё уладят. – не своим голосом произнёс Виктор и разрыдался.

На улице было свежо. На ходу Галя набрала Глебу по мобильному.

– Слушаю…

– Аллё? Глеб? Это я.

– Ты чего так поздно? Ты где?

– Глеб, я потом всё объясню, ладно? Ты можешь меня забрать?

– А ты где?

– Я на Поварской, возле Арбатской площади.

– А Виктор? Он с тобой?

– Нет, Глеб, он… там остался…

– Немедленно уходи оттуда! Слышишь?..

– Глеб, ты…

– Поймай машину и езжай ко мне. Я тебя встречу.

Улица была пустынна, и Галя дворами вышла на Калининский проспект. Долго ходила вдоль обочины: автомобили с воем проносились мимо. Наконец рядом с ней остановилась грязно-зелёная "десятка" с двумя антеннами и тонированными стёклами. Галине стало смешно. Скривив лицо, она, пошатываясь, приблизилась. Стекло опустилось. Внутри сидело двое.

"Убийцы!" – cмекнула Галя, и бросилась прочь, во дворы, обратно.

Каблуки надрывно застучали по тротуару. Внутри у неё всё дёргалось, словно вот-вот надорвётся. Не удержавшись, Галя стала писять прямо на ходу: горячая струйка смочила ляжки. "Ма… Ма… Ма…моч…ка!" - Икала она, хватая ртом воздух.

Глеб Подкидной сбрызнул ладони одеколоном, коснулся щёк, втянул носом воздух. Где, черт побери, ключи от машины? А, вот они. В лифте пахло блевотиной. Дверь гаража отворилась с кошачьим писком. Понурый дворник усердно ковырял в паху, а крупный его пёс покорно ожидал, вздыхая.

Он наскоро приладил замок, набрал номер на трубке.

Галина не отвечала.

Он сел за руль, набрал еще раз.

– Аллё, Глеб?

– Галка, где ты?

– Глеб, миленький, помоги, за мной киллеры гонятся! Глеб…

– Не ори! Я еду! Где ты?

– Ой, я тут, тут… посольство… напротив будки с ментом… Глеб, умоляю, быстрее!

– Я еду, блядь, стой там, слышишь?

– Быстрее, миленький…

Через семнадцать минут он подъехал.

Вцепившись в сумочку, Галина жалась в подворотне. Увидев его, сразу бросилась к машине, едва не сломав каблук:

– Глеб, ты…

– Тише! Пусти!

Он высвободился из её объятий, поправил зеркало, включил поворотник.

– Галк, ты чего, рехнулась? Какого хрена?…

– Глебчик, я всё объясню, только поехали, ладно?

– Едем, едем… Что с Витей?

– Вите пиздец, по-моему… – ответила Галя после некоторой паузы.

– Мне тоже так кажется, – в тон ей отозвался Глеб, притормаживая на светофоре.

Зелёная "десятка" с глухой тонировкой остановилась рядом.

Масло высунул в окно руку с завернутым в пакет АПСом.

В этот момент Галина повернула голову и завизжала.

А затем загремели выстрелы.

 

Мастер Пепка

 

 

<--PREVNEXT-->