– Берем белый зуб, а потом черный, – сказал отец, расчехляя саблю и делая несколько пробных ударов по воздуху, – А теперь ты нам нужен голый. Раздевайся!
Антон быстро скинул трико и подпрыгнул, мотнув вставшим хуем.
Обнаженная Татьяна лежала на животе, руки и ноги притянуты кожаными ремнями к помосту. Голову её скрывал хлопчатобумажный колпак, пропитанный жёлтой жидкостью.
– Вот жир из подбрюшья матери, – отец протянул баночку, – Смажь им ей задний проход и приступай! Когда она начнет кончать, я срублю ей голову.
– А если первым кончу я?
– Тогда я срублю голову тебе, – улыбнулся отец.
Антон взял баночку и тщательно смазал жиром анальное отверстие Татьяны, потом головку своего пениса. Поставил баночку на табурет. Зашел к помосту, приноровился и ввёл пенис в прямую кишку Татьяны.
Она застонала, затем рассмеялась.
Антон вздохнул и плавно задвигался.
– О, демоны, вас призываю я: слетайтесь на пиршество плоти, – забормотал отец, шагая кругами вокруг совокупляющихся и размахивая жезлом из человеческих костей, – Мы готовим вам ценный подарок, мы готовим вам жертву! А жертва эта – непростая.
Ты мечтаешь о подчинении, сын мой? Ты жаждешь красоты, перед которой не стыдно преклонить колени? Красоты, которая услаждает болью. Ты хочешь пить эту боль как амброзию, и дрожать от страха и восхищения. В глаголе «отдаться» плоть побеждает разум, а тот, кто берет – победитель. Он подчиняет, потому что такова его воля! Ты хочешь найти, его, своего победителя! Чтобы вылизывать? Чтобы стать солитером? Чтобы присасываться? Чтобы покорно завязываться в узлы? Послушно, как прибрежные водоросли. Бездумно, как рыболовная снасть.
Ты хочешь стать пиццей для бешеной птицы?
Уймись, и прогладь утюгом эти лица,
Что шепчут на уши твои заклинанья:
Пусть сдохнет навеки их стадо баранье!
Тобой управляют? Ты в клетке ютишься?
Видать неспроста: не сплелись твои мышцы
В тугую петлю, когда надобно было…
Чего ж теперь плакать? Мужайся, мудило!
Заточку ровняй в ожидании развязки,
Учи наизусть благородные сказки,
Гляди повнимательней: враг наготове!
Он хочет твоей удивительной крови!
Но кровь – не моча, её капля – зарок
За всех, кто в бреду преступил сей порог.
За всех, кто глотал всепрощения кашу,
За всех, кто в могилах землёю закрашен,
За всех, кто нашел в себе силы восстать,
За всех, кто услышал нас, ёб вашу мать!
Крысам, злодеям, умельцам горбатым,
Бесам, котам и кудрявым солдатам,
Птицам, что злобно клюют мои губы,
Странникам пыльным, чьи речи так грубы,
Пахарям тела и сборщикам духа,
Гадам, что лезут у мамы из брюха,
Пьяным пожарникам, гордым поэтам,
Шлюхам вокзальным, больным и раздетым,
Змеям в дыму, крематориев сажи,
Злому танкисту, и лётчику даже,
Даже младенцу, что умер до срока,
Даже любителям жёлтого сока:
Кровь как зарок предается вовеки.
Мы обналичим в Аду ваши чеки!
Твердой валютой заплатим за всё.
Ангела смерти от скуки спасём.
Выдоим ведьм забродившее вымя,
Виселиц петли как флаги подымем,
Новый-кленовый построим ГУЛАГ,
Сроем напалмом церквей купола.
Гнойным дождем оросим поднебесье:
Вот достижение, и празднество бесье!
Нам мертвецы завещали бороться
С теми, кто гадит в глубины колодца
Мудрости Космоса. Клятве верны,
Мы прорубаемся в мрамор стены.
Солнце трепещет на наших кокардах,
Хлопают в пальцах гнилые петарды,
Черви, сопя, отступают во мрак:
Мы покорили их. Чист наш барак!
Лбы слабаков мы просверлим насквозь:
Пусть захрустит под катками их кость!
Нам не нужны похотливые овцы:
Нам мертвецы завещали бороться!
Мы их заветам верны до конца.
Ярость и злость не покинет бойца!
Так придите же, демоны злые!
Придите, придите, придите!
Вот! Вот ваша жертва!
Сюда!
Слетайтесь, вороны!
О!
….
О!
…
О!
..
О!
\. | . \. _ \. | . \. \.
/. ’ ( | . ‘ () /. / /. ‘ 0 | . * ( /. * ( /. “ ()
<демоны уже здесь>
