Скажи, кому продал ты этот мир,
Исполнен жажды к потным воздыханьям?
Признайся, где метался твой кумир,
Сменив на крик больной свои порханья?
Не признаешься? К жалости взываешь?
Личину истинную сразу проявив…
Травы реальной крепости не знаешь,
А всё туда же… Оплошал, старик!
Теперь раскрой ладони овцам алчным
Чтоб кал вонючий вывалили в них.
К каким богам взывал натужно мальчик,
Насилуемый фаллосом свиньи?
Запомни этот миг: он будет первым
В истории заклятых неудач.
Ты верил в идеальность своей спермы,
Наивный раб, познания палач.
Но не пройдет кулак через защиту.
Кулак – не шило. Острота не та.
Твой путь до мига смертного просчитан:
Не научился, братец, ты летать!
Где нет халвы, там нет народной воли,
Где звук гармони – там глухих орда.
Не зря, видать, монтажники вспороли
Шахтёрам горла, выебав в пердак.
Прислушайся к словам подпольным этим
Когда сутра ты по проспекту мчишь:
Не будут в ясли бегать твои дети,
Раскуривая трубками гашиш.
Не будут пионеры на «Зарнице»
Вздымать знамена, к ярости трубя!
Не будут жёны петь и веселиться,
И только червь – лишь он найдет тебя!
И угостит халвою этой сладкой,
И поманит к разверстым небесам.
И ты пойдешь, пойдешь походкой гадкой,
Тряся губой на бригов паруса.
И всё внутри тебя забздит противно,
Ты вдруг поймешь, что жопе – всё равно.
Она дает за йены, и за гривны,
За фунты и рубли своё говно.
Говно ли деньги? Денежки – говно ли?
Сощурив глазки, ставится вопрос.
А чем он ставится? Чумною ли слюною,
Или виагрой? Это не всерьёз.
Вот так три семечка, что получил по почте
К мозгам твоим корнями приросли,
Пустили всходы порослью мощной,
Заветы Ильича превознесли.
Вот так, под видом гладкого лекарства
Пролился в твои раны трупный яд.
И засветилась Ненависти маска,
Взывая к Ночи, чтоб свершить обряд.
И демоны нутро своё явили.
И вопль страданий Землю оросил.
Холодный боли душ вы оценили?
Кровавою стеной он моросил.
Гляди, что впереди? Руины мира?
Но мир – это и есть, похоже, ты.
Рожден как выдох пряного эфира,
Он умирает, выблевав цветы.
Блевать цветами – это так приятно.
И высирать монет тугой обрез.
Святые изъясняются невнятно.
Небесный страж завшивел и облез.
А мы задушим праведные слёзы!
А мы запишем Пепку в мастера.
И продадим больные эти грёзы
Ворам грядущего: в оплату за вчера.
Ведь океан ревел не понапрасну.
Не зря вздыхал он, бездной зеленя.
Всё ценное – в иных всего лишь маска,
И в маске этой – злая радость дня.
И пошлость вечера, и беспределы ночи,
И утренний хрустальный марафон,
И скрежет петель, и удар по почкам,
Слилось в ней всё в безумия пистон.
Пистон безумия? Позвольте, это слишком!
Довольно шуток злобных и тупых.
Когда смолой нальются эти шишки,
Вас уничтожит их убойный пых.
Пистон безумия. Снаряды расщепленья.
Жар гнойных ран, и похоти угар.
Из кожи человеческой печенье.
И увлеченье: женская нога.
И мёртвый мир, осколки подаянья,
Эксперимент слепого над глухим.
Экстаз навстречу. Мука обладанья.
Любовь навылет. Странные стихи.
Рисунок обнаженной проститутки,
Пытливый разговор наедине,
Прокуренные, пропитые сутки…
И дырочка под ковриком в стене.
Подсматривал за еблей с детства ты.
Созрел дракон в соитьях золотых.
Удар хвоста сражает наповал,
Мозг вытекает: всмятку голова.
Зарядкой духа славился маньяк.
Топтала брюхо жирная свинья.
И вот теперь не важен результат:
Сей подлый мир раскрыл свои цвета.
Свои цвета раскрыл сей подлый мир.
Признайся, где метался твой кумир,
Исполнен жажды к потным воздыханьям?
Сменив на крик больной свои порханья?
Не признаешься? К жалости взываешь?
Личину истинную сразу проявив…
Травы реальной крепости не знаешь,
А всё туда же… Оплошал, старик!
…
И так до бесконечности. Пиздец, а?
