Несущийся за окном пейзаж усыплял. В вагоне было тихо, безлюдно. Лишь пьяный верзила-обходчик то и дело вскрикивал во сне.
Миловидная женщина напротив сняла туфлю и наклеивала пластырь на мозоль у большого пальца. Пётр Кузьмич приосанился и потянул носом. На миг ему показалось, что до ноздрей его добрался-таки прелый и тёплый аромат её ступни. Женщина перехватила его взгляд, и он в смущении отвернулся. Затем, выждав с минуту, снова осторожно скосил на неё глаза. Она теперь наклеивала пластырь на вторую ногу. Сердце стучало в такт колесам. И также пронзительно.
– Новые туфли ноги натёрли? – с переигранным участием спросил Пётр Кузьмич.
Она внимательно посмотрела на него.
– Вы бы не одевали туфли, коль натерли, – он деланно улыбнулся, – Положите ноги вот сюда, – показал на скамейку рядом, – Пусть отдыхают.
Она продолжала внимательно разглядывать его, не говоря ни слова.
– Я говорю, не одевайте туфли – ноги же устали, положите их на сиденье, не стесняйтесь! – с фальшивой беззаботностью махнул рукой Пётр Кузьмич.
– На сиденье? – в её лице вспорхнуло возмущенье, – А я думала, галантный мужчина предложит в качестве коврика для ног своё лицо?
– Я… То есть… Мне? – почти прошептал Пётр Кузьмич.
– Тебе, а кому ж еще, – она кивнула ему, как ребенку, – Ложись на скамейку, а я положу свои ноги на твою небритую рожу. – Вот, так… послушный мальчик. Понюхай, как пахнут?
Пётр Кузьмич едва слышно вздохнул сквозь её стопу. Этот вздох поглотили колеса. Они стучали:
– Тыдых-тыдых, тыдых-тыдых, тыдых-тыдых, дых-передых, передых-дых-дых, тыдых-тыдых, пердых-пердых, бурлит-бурлит, тыдых-тыдых, дых-передых-дых, дребедых-дых-тередых, тыдых-тыдых, передых-дых-дых, дых-передых-дых, тыдых-тыдых, пердых-пердых, тыдых…
– Я спрашиваю тебя, хорошо ли пахнут мои ноги? – отчетливо артикулируя и предельно громко произнесла Таня (это была она), наклоняясь вперед.
– Да! – отозвался Кузьмич.
– Они разве не вспотели?
– Вспотели.
– Разве потные ноги хорошо пахнут? – она провела рукой у него по брюкам, задержалась в районе паха, – Ого! Что это тут у нас такое… твёрдое?… Так я тебя спрашиваю: тебе нравится запах моих потных ног?
– Да!
– Ты хотел бы вымыть их от пота?
– Нет… То есть, да!
– Ты хотел бы вымыть их своим языком?
– Да!
– Приступай!
Довольно улыбнувшись, она откинулась на спинку кресла, но тот час, пронзительно вскрикнув, подскочила, как ужаленная.
Её и вправду ужалили.
Блестящее металлическое жало торчало из спины.
Пётр Кузьмич резким движением выпрямился, прижимая её к скамье за локти.
Татьяну трясло, конечности изгибались в мучительной судороге.
Но яд действовал быстро: очень скоро судороги стали редеть, голова безвольно брякнулась на дерматин, пустив изо рта клейкую ленту рвоты.
Вот она еще раз дернулась.
Вот еще.
Вот затихла.
…тыдых-тыдых, пердых-пердых, тыдых-тыдых, пердых-пердых…
Мы выйдем в тамбур, встанем спиной к дверям и не станем смотреть, как Пётр Кузьмич обсосал сведенные судорогой пальцы ног трупа, а затем содрал с него нижнее бельё и отрезал складным ножом внушительных размеров мужской пенис.
…тыдых-тыдых, пердых-пердых, тыдых-тыдых, дырыдых-дых-дых…
Мы не станем смотреть, как он перевернул тело, смазал рвотой свой член и овладел мёртвой через задний проход.
… дых-передых-дых, дребедых-дых-тередых, тыдых-тыдых, передых-дых-дых, тыдых-тыдых, пердых-пердых…
Мы дождемся, пока он кончит, обосравшись и искусав трупу лицо; подотрётся обрывками платья умершей и, спрятав нож, возьмет её рюкзак, расстегнет застежку и будет выкладывать на лавку его содержимое.
Тогда мы осторожно вернемся и посмотрим.
В рюкзаке Татьяны находилось следующее:
1. старые кеды
2. парусиновый конверт
3. жёлудь, который она извлекла из заднего прохода Любаши
4. пластиковый браслет для садо-мазо
5. чернильница
6. карандаш
7. бумага
8. деревянная модель мужчины
9. сушеная рыба
10. семена боярышника
11. клещи
12. приспособление для раздавливания гениталий
13. свитер
14. набор трусов
15. носки – 10 пар
16. расческа
17. нож
18. шёлковая рубаха
19. зонт
20. страусиное перо
21. измеритель плотности кала
22. фанерный щит с надписью «убей!»
23. бутылка вина Isla Negra
24. сушеный мотылёк
25. шило
26. калькулятор
27. презервативы
28. диктофон
29. пакетик с передними зубами Антона
30. лейкопластырь
31. клизма
32. батончик Mars
33. железная дудочка
34. ластик
35. капроновый шнур
А теперь – внимание:
36. угольник
37. милицейский свисток
38. рейсфедер
39. иголка с ниткой
Пётр Кузьмич взял пакетик с зубами, высыпал их на ладонь, понюхал и пересчитал.
Ровно двенадцать: шесть сверху, шесть снизу.
– Что ж теперь? – спросил он сам себя, пожёвывая губы, – Что ж я теперь должен делать? Ведь если толком поразмыслить, чего я добился?… Неужто зубы спасут меня?…
Зубы.
У человека они мелкие, шею кабану не прокусят. А чтобы выжить на этой планете, нужны клыки посолиднее. Как же люди живут с такими мелкими зубами и почти без шерсти? Им приходится хитрить и изворачиваться. Придумали одежду. Вместо зубов – орудия. Молоток, дубина, нож… – он достал из кармана Spyderco, щёлкнул лезвием, – Да, нож – это сила. Лёгкого касания достаточно, чтобы пустить кровь. А сталь? Сталь какова! Куда там крокодилу, куда акуле. Но они изобрели еще много разных вещей, и крокодил им стал нестрашен. Они изобрели паровой двигатель, изобрели велосипед, изобрели бомбу. Мощную ядерную бомбу. Они изобрели напалм. Изобрели лазер. Они подчинили себе всё живое на этой планете и тиранят его с наслаждением маньяков. Они и есть маньяки. Ведь только маньяк, не имея достойных зубов и когтей, бросится в драку с тигром. И только маньяк выйдет победителем. Раса маньяков покорила воду, сушу и небо, но пришли их внуки и жируют на богатстве предков. И разжирев, они уже ни на что не способны. Да, у них есть бензопила и микроскоп. У них есть Ferrari и Nokia. У них есть пылесос, есть мыло, аспирин и «Клинское». И это… бабло.
Есть квартиры с двумя санузлами, ракеты и курительные трубки.
Героин и компьютеры.
Презерватив и ядерная бомба.
Угольник.
Милицейский свисток.
Рейсфедер.
Иголка с ниткой.
Но всё равно, они бессильны.
Они так и остались, кем были: голокожими уродцами с плоскими когтями и мелкими кариозными зубчиками.
На что ушел их интеллект? На изобретение средств к самоуничтожению?
Они покорили всё, что хотели. Да.
Но мир не лег к их ногам.
И тогда маньяки решили убить его, а заодно и себя: ведь жизнь стала невыносима им, убогим. Но чтобы как-то оправдать такое вопиющее безумие, они изобрели религию – оправдание самое нелепое из всех возможных: бог в ответе за них.
Они забывают, что бог неподсуден – в отличие от нас, смертных.
И приговор прозвучал…
– Командир, дай огоньку! – закричал внезапно проснувшийся забулдыга-обходчик, - Слышь чё?
Пётр Кузьмич проворно упаковал вещи обратно в рюкзак и, не оборачиваясь, вышел.
Он шел вдоль состава из головного вагона в задний.
Пассажиры были редки: кое-где совсем пусто.
У предпоследнего вагона он оглянулся.
Лязгнула дверь, блеснуло стекло.
Обходчик следовал за ним.
Его глаза светились безумием.
В руках сверкал заточенный под бритву серп.
– Огоньку, командир…
Пётр Кузьмич бросился в тамбур, но дверь заклинило.
Он дергал и рвал её, не обращая внимания на содранный с мясом ноготь, не помня про лежавший в кармане нож.
Он рычал и дико потел.
А когда холодное лезвие коснулось его мылкой от выделений шеи, он обоссался.
