Сдави резиновую грушу —
И брызнет гной в раскрытый рот!
Ты пел о нересте, и вот
Сам Сатана спасает твою душу.
Театр пуст: лишь пыль и темнота.
Пойдем отсюда, ангел
обреченный!
Я сам в какой-то степени ученый,
Хоть и учен ударами кнута…
Кусты смородины… Ромашки полевые…
Цыганка мертвая на лавке
у ручья…
Лизни пизду её: теперь она ничья!
В груди её отверстья пулевые…
За горизонтом плавится песок,
Но мы — в оазисе, сомнамбулам
подобны.
Не правда ли, все женщины столь сдобны,
Как… булочки. И в этом —
счастья сок?
Меня захватил поток?
Но кто тогда захватил поток?
И кто захватил того, кто захватил поток?
Причины и следствия свили в наших мозгах уютные гнёздышки и жируют, питаясь жертвенной плотью. Никто не приносит червей в жертву. Отчего так? Черви будут питаться мной, и тобой, и всеми нами, но разве есть в этом повод для сожаления?
Это ложь. Я имею право задуматься. Но если я делаю что-то, как мне узнать, кому это нужно? Если кто-то управляет мной, смогу ли я понять его цели?
Мне неприятны мысли об этом.
Есть возражения?
Есть. Хорошо. В конце концов, за это я и люблю неизбежность: она неприятна, но вполне определенна, так что можно расслабиться и нести свои испражнения дальше.
Милая Sука, ни ты, ни я: мы не принадлежим себе.
Взгляд со стороны тяжел и одуряющ. Чего же ты хочешь еще?
Я думаю, ты помнишь всё так же хорошо, как и я… кто дал нам эту любовь, как приказ?
Иначе не бывает, ты знаешь: страсть принадлежит лишь двоим.
Помнишь, как я бегал за тобой? Как необъяснимо нелепо смотримся мы сейчас, сквозь призмы утекшего времени… Ты и Снег. Ты на Снегу.
Хорошо помню встроенный шкаф с тяжело скользящей дверью, куда залез я в тот вечер и встал, прикрывшись чехлом. Мне было гадко, я ненавидел себя: самец в шкафу…фу…
Но я увидел тебя, и всё встало на место.
Где, собственно, мне еще было находиться? Я пригласил тебя к себе. Вечер у тебя был занят. Ты готовилась к базовому экзамену ФКЦБ. А я пришел к тебе и твоему брату — и спрятался по его совету в этот самый шкаф.
Ты действительно готовилась к экзамену, да.
А перед этим брат вдул тебе.
Ваше соитие мало отличалось от виденных мной на первом свидании: еблись вы азартно и искренне.
Снег сначала раздразнил тебя быстрыми мазками языка (ты не подмылась, он сказал). Можно подумать, кто-то обязал тебя подмываться?
Приготовила голову. Не надо, он сказал, и вставил тебе (ты охнула).
Вас еще не начало забирать, а моя сперма уже ручьями стекала с двери шкафа на пол.
Хуй не опускался. Я вышел и тихо пошёл к вам.
Наши взгляды встретились в зеркале.
В какой-то момент ты повернулась, чтобы я увидел твои стекленеющие в блаженстве глаза… тела сочно соударялись… ты улыбалась. По-детски, как улыбаются детёныши, когда получают выпрашиваемое: невинно и сыто…
Так годы спустя улыбались малолетки, когда я протягивал им чупа-чупс, чтобы
содрать затем кожу.
Ты стиснула зубы и зарычала; пузырек слюны надулся и
сразу же лопнул, глаза увлажнились… чняга продолжала долбить, как заведенная…
наконец… рывком извлек — и брызнул, закусив губу, на поясницу.
Ты… моё чудо, моя звезда, которая светит, но не греет… Ха! Мы выбрали необычный путь для удержания страсти… Ты уже где-то читала об этом? Ну что ж. Наш мир действительно очень стар. Но мы, мы — молоды. Забудем же о его тяжелых воспоминаниях! Я хочу помнить только радость — и твой помутневший взгляд.
А помнишь, в сентябре ты сказала, что беременна. От кого, неизвестно.
Что ж, в свете текущих событий в этом есть какой-то особый смысл. Может, оставим ребенка на этот раз?
Материнский инстинкт начисто отсутствует в тебе. Трижды ты рожала, и детей мы съедали: ты, я и Снег. И было вкусно: готовить ты мастерица.
Вот так же, с аппетитом, ты сожрёшь и меня когда-нибудь. Или я тебя?
Разве это имеет значение?
Семя на твоем лице.
Другие самцы ебли тебя. Я — ни разу.
Я только присутствовал.
Таков Закон — что поделаешь.
Они кончали во все твои отверстия, а мне дозволялось лишь мастурбировать — или… Но я не возражал, потому что всегда хотел только тебя.
И ты, ебясь, сося, танцуя, всегда хотела лишь меня, но мы не смели нарушить Предписание…
Sука, сука, тварь, скотина проклятая, сколько раз я просил тебя, сколько? Мне приходилось умолять тебя… о чём? Ты знаешь, о чём…
Дрессировала меня, словно необъезженного жеребца (во какая «оригинальная» метафора, гражданин следователь!).
Неужели в том, чтобы НЕ дать — заключено для тебя счастье?
Мне не дать? Да?
Sука. Сука ты и есть.
Тварь.
Змея.
Единственная.
Невозможная.
Ты превратила меня в маньяка — это смешно?
Но я не устал хотеть тебя, сука… не устал, никогда не устану…
Никакой порошок не заменит мне этого.
Это — болезнь… гадина… Принести свою страсть на алтарь размножения — в этом кайф?
А бургедал? А скважина?
Твоя скважина.
Я хочу, хотел, всегда буду хотеть твою скважину, сука.
Просто не могу себе простить этого.
Просто не могу себе простить.
Кожаные шорты с ширинкой сзади.
Гриша! Принеси увлажнитель воздуха.
Дайте мне Cusip, иначе я ничем не смогу вам помочь.
Надо чекать рынок, всё время чекать рынок.
Утром я еще спал. Еще плавал в горячем молоке грёз, мягкий, беззащитный, с пульсирующей палкой эрекции.
Это лишнее. Delete.
Всё произошло так быстро, что никто толком ничего и понять-то не успел: так оно всегда и получается в конечном счете…
Закон предписывает Усмириться, — и одним глазом я больше не вижу…
Emerging market bond spreads will probably tighten by 50 basis points or more between now and March 20 when the U.S. Federal Reserve is expected to cut interest rates again, top Wall Street analysts said…
На ритуале присутствовал Медигрякин.
Когда всё закончилось, он унёс колбу с прахом скончавшегося от побоев Вектора.
Глаз раскаленным медицинским пинцетом мне выдирала Sука, и от боли я едва не кончил.
Это сложное, многоуровневое ощущение: шок в сочетании с помутнением эмоциональных настроек вызвал спазмы мышц простаты, сопровождавшиеся эрекцией.
Я опасался, что мои чувства к женщине, собственноручно лишившей меня глаза, подвергнутся значительному искажению, но внезапное облегчение, заставившее впоследствии сгоряча прослезиться, нельзя было приписать целиком ритуальной инъекции: то было нечто гораздо большее, чему у людей нет имени, а я про себя называю бургедалом.
После того, как рана была обработана, а я мог жевать жвачку, товарищи торжественно умертвили белую собаку.
Леонтий отсёк собаке голову электропилой; собака лежала на боку и подёргивалась в судороге: вирус бешенства парализовал задние лапы.
Кровью белой собаки мы напоили украденного возле Университета Дружбы народов негритёнка, а затем отпустили, снабдив леденцом с боевой личинкой.
Личинка изгрызла позвоночник негритосика прежде, чем беспечная мать слезла с дерева.
А затем личинка проникла в его мозг и за ночь проросла там.
Негритёнок открыл глаза и отрыгнул кровью.
Теперь он подчинялся нашим командам (до тех пор, пока не сгниют нервные узлы).
Личинка будет управлять им, а затем, выделив особый яд, подохнет.
Мы заставили негритосика сделать из собственной матери Гудок.
Для этого он дождался, пока она уснёт, после чего впрыснул ей в носоглотку добытый по нашим инструкциям наркотик.
Так он поступал каждую ночь в течение недели, а затем сделал перерыв, и мать стала ощущать симптомы отнятия: лихорадочное возбуждение переходило в бред, при звуках льющейся из крана воды начинались судороги; не в состоянии глотать она постоянно сплёвывала обильно накапливавшуюся слюну, глухо матерясь по-французски.
Негритосик впрыснул ей наркотик, и женщина загудела утробой.
Сначала едва слышно, похоже на журчание кишечника, затем — мощнее, глубже, утробнее: Гудок рос внутри её, ибо Гудок есть особый паразит, кормящийся гормонами, выделяемыми женским организмом при приёме ритуальной смеси. Он представляет собой живую медленно удлиняющуюся воронку из хрящевой ткани, которая врастает в органы подобно пузырям эхинококка, отравляя организм хозяина продуктами жизнедеятельности.
Когда мать негритосика умерла, сам он уже стал бесполезен и сгнил.
Тело матери было перехвачено по пути в морг.
Дождавшись Законного часа, мы рассекли ткани трупа и извлекли Гудок.
Каждый из нас прогудел в Гудок 4 раза, после чего Гудок был уничтожен в измельчителе.
Я взял бумажку, расправил плечи и, повернувшись к югу, внятно зачитал вслух:
"Today is the day of Greenspan's testimony as we mentioned yesterday. In July Greenspan forcasted a GDP growth of 3.5%. The shorter end of the curve (2-year Note) may rally when the GDP growth is revised to 2.25% or lower. Such a number will fuel expectations of a further rate cut next month. Furthermore Euro finance ministers said growth in the Euro Zone won't be crimped by a US slowdown. This is another confirmation of the fact that there's no hurry to cut rates soon. Our expectations on today's Euribor fixings: 1 — 6mth -0.5, 7 — 12mth -1bp. Data today: ECB Vari. Rate Refinance Auction, Ge Retail Sales -2.9% yoy -0.8% mom, Sp CPI (EU harmonised) 3.8%, 0.2% mom."
— На два с четвертью, говоришь… Как сейчас месяц стоит? — после минутной, наверное, паузы, вяло выдавил Снег.
Леонтий подошёл к экрану, шевельнул пальцами по кнопкам:
— 4.75 на 83.
— А… ну сразу сказали бы…
Я взял с полу сумку и, не дожидаясь товарищей, вышел.
Голова Пряхина находилась в багажнике припаркованной у подъезда «Лады «Калина».
Я открыл багажник, переложил голову в сумку и вернулся.
Уложился в 3.5 минуты.
Молоток.
Про губы, это отдельная история.
Я, так и быть, расскажу её вам, хотя приём ваш жесток, и теперь, когда всё позади, мне не пристало сожалеть о недопитой бутылке. О недокуренной папиросе — разумеется, тоже.
Кто-то во мне, вполне возможно, ещё сожалеет… кто-то — но не я.
Причём тут папиросы?
Да притом, что папиросы курят губами.
Губами вообще много чего делают, вплоть до самого интимного.
Губы — это придаток гениталий, по сути: их своеобразное продолжение в органе, выполняющем несколько равноценных, возможно, функций.
(Эх, сейчас поебаться я бы совсем не отказался. А вы как насчет этого, гражданин следователь? Вы женаты?… А чего кольцо не носите?…)
Губы? Губы выполняют функцию половых органов. Кроме того, они защищают рот, артикулируют, участвуют в поглощении пищи.
То есть, по сути, мы едим половыми органами.
Но жопа — тоже половой орган, ибо в неё ебутся. Но ей, как известно, также и срут.
Возникает совмещение функций: половые органы работают на поглощение и извержение. Это неудивительно: программа гадить, жрать и размножаться прописана в основных инстинктах человека, и в ваших в том числе. Да, да, именно в ваших.
Универсальный организм предполагает возможность перекрёстной замены функций: все три перечисленных органа должны быть настроены на поглощение, исторжение и размножение.
Сложно свыкнуться с питанием от клизмы и катетера. Сложно, но возможно.
Ебаться ртом и жопой — тоже наука не из лёгких. Даже неизвестно, что легче.
Мне в этом плане достижениями похвастаться ещё сложнее.
Но по Закону четвертая Статуя должна иметь губы, способные выполнить все три перечисленных действия.
Добычу губ (губов? губей?) была поручена Снегу.
Снег умел по-особому заморозить жертве лицо, так что при последующем срезании её губ, боль не ощущалась совершенно. Всё это происходило перед зеркалом. Жертвы (как правило, женщины) заманивались под различными предлогами в помещение, оборудованное под звукозаписывающую студию. Это помогало объяснить необходимость звукоизоляции.
Жертва привязывалась к креслу напротив зеркала, голова фиксировалась.
Снег работал традиционной аппаратурой цирюльника: пена, ножницы, бритва.
Затем жертве обмазывали лицо экскрементами (угадайте, чьими?) и закатывали её вместе с креслом в холодильный отсек, где она благополучно замерзала насмерть.
Замороженные туши распиливались электроножом на ломти в пару пальцев толщиной, каковые подвергались затем обработке термическим прессом. В результате мы получали твёрдые копчёные диски, напоминающие картон. Эти диски покрывались глазурью, а затем бригада специально нанятых художников расписывала их, после чего изделие поступало в розничную сеть как сувенир. Художники не знали, из чего состоит «расписное блюдо».
Покупатели были довольны: «блюдо» не билось, а краска хорошо держалась. Но в какой-то момент Снег собрал достаточное количество губ, и конвейер приостановили.
Теперь мы все вместе должны были забрать Губную Заготовку.
С этой целью в условленный день и час мы с Sукой собрали вещи и выехали на «лендровере». В условленном месте пообедали: к нам присоединился Леонтий.
Приехали вечером.
Редкий снег срывался влажной пылью. Грязь праздновала весну. Таящий лёд обнажал чёрные опухоли, скользкие ветви покрылись струпьями почек. Грязь праздновала.
Серое небо никак не хотело потухать. Словно пьяный в истерике, которого никак не уложат спать, небо мусолило прелую вату облаков промозглым пламенем, плевалось замерзшей мокротой, посвистывало, дуло и пукало.
Снег встретил нас молча; провел по коридору, показал пульт, усилители, ударную установку, подключил бас-гитару, настроил, выдал сумбурный риф…
— Где Губы? — не выдержал Леонтий.
Мне стало неловко: я понимал, что Снег хочет таким образом придать обстановке
торжественность, должным образом декорировать, превратив Ответственное
Мероприятие в своеобразный спектакль.
Леонтий же вёл себя как бесчувственный
нетерпеливый мужлан.
А с Губной Заготовкой так нельзя: она — дама капризная, да к тому же обидчива.
Так и вышло: Губная Заготовка обиделась — и не появилась.
Все труды Снега пропали зазря.
По этому случаю состоялась разборка с участием Медигрякина.
Леонтию было предъявлено духоблудие с возможностью искупления желчью, спермой и кровью.
На место Леонтия никого не прислали: через прах Вектора Медигрякин передал указание Яковледа и Спорыбации о завершении возведения Статуй силами выживших.
Губная Заготовка была получена месяц спустя в замаскированных под автомастерскую ангарах, откуда впоследствии благополучно вывезена на МВ.
МВ располагалось на крыше высотного здания недалеко от центра.
Мы должны были дождаться сумерек, и только тогда эвакуироваться.
Наконец, стемнело.
Я и не заметил, как это случилось, а поначалу хотел полюбоваться закатом, но весь ушел в обследования запирающей системы, а про замысел свой тайный и позабыл. Хотя, подозреваю я, не увидал бы закат за облаками…
Взбесившийся конь исступленно ржёт, загребая почву копытами… Розовый туман в глазах моих… Колокола Ненависти, плавно колышущие хрупкий весенний воздух… Дом мой, дом, где ты теперь? Кто глядит из окна твоего на встающий расплавленной тушей рассвет? Дом мой, дом, где ты теперь?…
В машине уснул.
Поначалу приснился следующий диалог (проснулся, попросил у Sуки диктофон и записал по памяти):
— А может, всё-таки, газ?… Я слышал, из водопроводной воды путём нехитрой реакции можно выделить особых амёб. Эти амёбы губительны…
— А смотрел польский фильм «Глыба»? Там токарь мелкую стружку распылял при помощи электронасоса…
— Насосы разные бывают… Дренажные, фекальные…
— Тут надо мощный насос, а где ты возьмёшь его? Давай уж лучше инерционным маятником или форсункой высосем из подонков жизнь…
— Шутишь… Нас потом самих высосут.
— И выебут!
— Точно. Сто в гору выебут…
Очень скоро я задремал повторно, и увидел сморщенную, длиною не более метра, мумию матери, охраняемую тремя прокажёнными плотниками. Долго они разглядывали меня, не проронив ни слова. Затем один из них, слепой, сгнившими култышками протянул жестяную коробку из-под леденцов «Монпансье». Непослушными пальцами я раскрыл её. Там, залитый в прозрачную смолообразную массу с резким запахом аммиака, лежал двухнедельный зародыш волка. Внезапно я заплакал навзрыд. Прокаженные успокаивали меня, гладя по голове изуродованными болезнью руками.
Проснувшись тогда, я до конца осознал неумолимость белковой жизни.
Я ещё вернусь к тебе, Даша! Всё будет правильно, всё будет comme il faut…
Перед уходом Леонтий собрал нас в тесной сауне.
Он произнёс:
— Все вы знаете, что знаете, а чего не знаете, того не знаете. Дохлая утиная бабушка. Чтобы завращать вокруг себя энергии этого уровня, вам понадобится труп престарелой женщины, желательно не жирный. Вам понадобится зараженный бешенством солдат-срочник, блондин, ростом не ниже 170 см. И вам понадобится мясорубка. Все ингредиенты нужно перемолоть в фарш по кускам. Разумеется, останутся кости. Из этих костей вы варите густой клейстер (рецепт возьмете в числе прочих в моих файлах). Этим клейстером вы склеиваете небольшие коробки из картона (чертежи найдете там же в соответствующем разделе). Из фарша жарите такие колбаски (он показал пальцами) — и укладываете колбаски в коробки. Все колбаски следует продать (адреса магазинов, в которых у вас примут колбаски на реализацию, вам даст диспетчер Газуго). Как только в магазины поступит выручка, необходимо купить на эти деньги мотоцикл. На мотоцикле пусть Sука поедет до посёлка Кологривый и найдёт там пасечника Григория Замочгу и возьмёт у него Прыщавое колесо. Прыщавое колесо действует на всё что касается здоровья костей — и в более широком смысле — на каркасы и несущие построек и зданий, также на фундамент. Прыщавое колесо нельзя дважды использовать на одном объекте, ибо велик риск зеркальной отдачи. В обмен на Прыщавое колесо с пасечником надо будет заняться сексом. Григорий помешан на пчёлах, поэтому любит привязывать женщин к специальной раме и выпускать на них пчёл. Бояться не следует: пчёлы не причинят вреда, хотя могут несколько раз ужалить. Когда Григорий развяжет тебя и начнет демонстрировать фокус с пчелой на головке члена, следует дождаться момента, когда его внимание будет полностью поглощено насекомым и оглушить ударом под затылок. Лучше заранее присмотреть оружие для удара. Это может быть каменная пепельница, бутылка или другая посуда… кочерга, утюг, иные бытовые предметы. Смысл в том, что кожные покровы не должны страдать. Можно задушить, если сможешь. И осторожней с пчёлами. Они могут броситься мстить за хозяина. Если это произойдёт, прорывайся к мотоциклу и газуй, стоя на месте и повернув выхлопную трубу в сторону ульев. Мясной мотоцикл отпугнёт пчёл. Тогда можешь смазаться специальным составом и забрать труп. Кожу с трупа необходимо снять по схеме 4-6-8 и передать диспетчеру Газуго. Сами, совершив очистительный ритуал, подавайтесь к югу.
— А хватит денег от колбасок на покупку мотоцикла? — подозрительно скривилась Sука, — что-то я сомневаюсь. Или совсем убитый купите? Я б хотела японский…
— Денег хватит. — С нажимом произнёс Леонтий, — магазин выдаст сколько вы попросите. Это мясные магазины. Наши мясные магазины. Главное здесь — принцип обмена металла на мясо. Это — мясометаллическая практика, называемая иначе БВБ (Бритва В Булочной).
Здесь вам поможет Корчеватель. Ищите его между лоснящихся складок женской плоти. Воркуйте о нём как воркуют зверьки ебущиеся. Корчеватель знает тайну источника бешенства. Корчеватель использует специальный воровской инструмент для вскрытия непроявленных полостей пространства. В некоторых силовых полях пространство искривляется, образуя своего рода пузыри, в которых любят поселяться порнии. Эти вредные твари следят за разумом, и поражают мозг пучком некрозвука. Но теперь благодаря ратному подвигу Виталия Круглозуба и Марины Голытвиной в нашем распоряжении имеется Летающий Клюв (ЛК). Это приспособление вы добудете вместе с Корчевателем. Необходимо заразить бешенством не менее сотни дворовых собак. Для этой цели используются духовые трубки. Резкая вспышка бешенства посеет панику: здесь появляетесь вы, предъявляете труп Корчевателя и объясняете, что распространитель болезни уничтожен. Вы предъявляете духовые трубки и зараженные шипы. Когда разъяренная толпа начнет рвать мертвеца на части, вы собирайте урожай. Вам нужна перхоть рассерженного человека. На неё можно приманить ЛК, а уж когда приманили — тут уж Корчеватель вам в помощь…
— Но Корчевателя мы замочили…
— Кончено замочили. Но у него в язык вшита капсула с приворотными формулами. Она напоминает отрезок гитарной струны. В неё и засасывается Летающий Клюв. При помощи ЛК вы уничтожаете популяцию порний, расчищая тем самым место для Старших. Старшие, образно говоря, должны удержаться в нашем пространстве… и для этого им нужно закрепиться в нем, подобно тому, как закрепляются глисты на стенке кишечника. Удобренное порниями посадочное место представляет собой своего рода крюк, при помощи которого Старшие закрепляются в нашем измерении. Для Старших мы — своего рода инструмент…
— Но почему мы служим им?…
Леонтий вышел в предбанник, взял с лавки блокнот и прочёл:
«Есть восточная сказка, в которой рассказывается о богатом волшебнике, у
которого было много овец. Волшебник был очень жаден и не хотел нанимать
пастухов, не желал строить изгородь вокруг пастбища, где паслись его овцы. Из-за
этого овцы часто забредали в лес, падали в пропасть и т.д. Самое же главное —
они убегали от него, так как знали, что волшебнику нужны их мясо и шкуры.
И
вот, наконец волшебник отыскал средство. Он загипнотизировал овец и, во-первых,
внушил им, что они бессмертны, что, сдирая с них шкуры, им не причиняют вреда, а
наоборот, такая операция будет им приятной и даже полезной. Во-вторых, он внушил
им, что сам он, волшебник, — их добрый хозяин, который так сильно любит своё
стадо, что готов сделать для него всё, что угодно. В-третьих, он внушил им, что
если с ними вообще что-нибудь случится, то это произойдёт не сразу, во всяком
случае, не в один день, а поэтому им и не стоит об этом думать. Наконец,
волшебник внушил овцам, что они совсем не овцы, что одни из них — львы, другие —
орлы, третьи — люди, четвёртые — волшебники.
И после этого всем его заботам
и беспокойствам настал конец: овцы никуда больше не убегали, а спокойно ждали
того часа, когда волшебнику потребуются их мясо и шкуры.»
П. Д. Успенский «В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения»
Он отложил блокнот.
— И кто же мы? — фыркнула из бассейна Sука, — овцы, которым внушили, что они волшебники?
— Наоборот, — Леонтий сжал в кулаке мошонку, — мы — волшебники, которым внушили, что они — овцы.
И есть сказ о Теребящих Арбалетах.
Привожу его ниже.
Одному жрецу был открыт тайный смысл Закона, прежде чем он принял Усмирение. Возгордившись обретенным даром, тот покончил с собой на глазах у празднующих годовщину Борозжения. Лютые Дети пришли в неистовство, и забили матерей насмерть отвёртками. Этот проступок Воспитатель Кузьма оплатил слезами и желчью. Детям повелено было съесть его труп сырым и всю ночь за этим петь Песнь Ненависти. Во время этого ночного пения двое детей: Горбатило и Феоктижило занимались взаимной мастурбацией с последующим разбрызгиванием семени на окружающих. Двое других: Степанило и Евростандартило распиливали двуручной пилой закоченевший труп человеческой жертвы. Руководил церемонией диспетчер Квадроздох. У него имелся двоюродный брат, юродивый гражданин Болгарии по прозвищу Митя. Митю приговорили Старшие, но Квадроздох добился замены удушения проволочной петлёй на отсечение головы на пилораме. Упомянутый в начале этой истории жрец близко знал Квадроздоха и присутствовал на жертвоприношении Митей. Он сохранил митину голову в ведре с древесным спиртом и время от времени использовал для утоления полового желания. Об этом стало известно Старшим, и те повелели жрецу добыть соскобы с глоток девяти дочерей человеческих, семи тварей рогатых и двух водяных. Когда же добыл он жертвенное, тайный смысл Закона был явлен ему в виде заклинания Теребящих Арбалетов. Это заклинание звучало в ушах его, словно бы произнесенное посторонним, и понял жрец, что есть Законная суть. Но перед смертью передал практику заклинания Квадроздоху. Квадроздох опробовал заклинание на воспитателе Кузьме и остался доволен результатом. В цепочке не хватало одного звена, и этим звеном была женщина. Это была специально выращенная женщина. Она могла управлять силой Теребящих Арбалетов, в то время как заклинание использовало эту силу только в одном направлении. За этой женщиной охотились, и в конце концов её поймали. Её экскременты растворили в моче и раствором этим кололи новорожденных человечьих детёнышей.
Женщину эту потом расчленили <далее идёт текст Заклинания>.
Расчленителя повесили, вешателя задушили, душителю впрыснули яд, отравителя столкнули в топку, истопника заморозили, мороженщика расстреляли, мента посадили на кол, столяру отрубили голову, мяснику перебили позвоночник кувалдой, кузнеца усыпили газом, газовщика закопали живого в землю, могильщика замуровали в бетоне, строителя переехали поездом, машиниста метро утопили, моряка скормили крокодилам, работника зоопарка убили током, электрика заразили бешенством, врача распилили электропилой пополам вдоль промежности, слесаря растворили в кислоте, рабочего химической фабрики распяли, плотника взорвали гранатой, сапёра расплющили заживо асфальтовым катком, дорожного рабочего затравили насмерть собаками, зоотехника зарезали, повара сбросили с самолёта, лётчику залили в рот расплавленный металл, сталевара облили бензином и зажгли, пожарнику раздавили бульдозером голову, бульдозериста забили насмерть камнями, геолога утопили в нечистотах, ассенизатора сварили в масле, художнику вставили в анус гюрзу, змеелову перерезали сухожилия и положили на муравейник, энтомологу раздробили череп гантелей, спортсмену забили в горло фаллоимитатор, проститутке вонзили гарпун в сердце, рыбаку срезали с головы кожу, скорняку зашили прямую кишку, швее распороли живот электролобзиком, мастера-краснодеревщика забили ногами насмерть, футболиста разорвали самосвалом, водителя расплющили прессом и, наконец, начальник цеха отделался строгим выговором и лишился вдобавок квартальной премии.
Это были два недостающих компонента: анус и гениталии.
Гениталии надлежало собрать в совмещенном виде, так что всё это вырезалось у умертвляемых газом ебущихся людей.
Мы работали в противогазах.
Раздвигали ноги, осуществляли экстренную заморозку сухим льдом и вырезали электроножом клин из сцепленных промежностей: два анала и набор гениталий. Это напоминало нарезанный ломтями гигантский инжир (если выдавить жир).
Людей набирали из добровольцев якобы для съёмок порно-фильма. «Съёмка» происходила в гараже на охраняемой территории. Гараж был оборудован герметично закрывавшейся камерой с мощной вытяжкой.
Жертвам объяснялось, что фильм — своеобразный, на любителя… называется «Секс в газовой камере».
Люди часто пугались и отказывались от съёмки. Таких мы оглушали электрошокером и усыпляли инъекцией метанола.
Промежности вырезались только у согласившихся.
Ну и скажите теперь вы мне: кто из них, по-вашему, выиграл?
Те, отказавшиеся — они просто сгинули, словно их никогда и не было.
А которые согласились… они стали частью Статуи, иначе говоря: послужили мостом, продолжили себя в будущее.
Что из этого следует, я объяснять не буду: у кого мозги есть, тот поймёт.
Почему-то мне запомнилась пара из Каспийска.
Женская половина представляла собой слегка оплывшую тонкой кости барышню лет двадцати; самец — погодок, долговязый пацан с приличной базукой.
Им, кажется, как в анекдоте, просто негде было ебаться. Они стали кончать быстро: газ еще не достиг необходимой концентрации.
И когда Снег погрузил вибрирующее лезвие во плоть их мякотную, парень ожил и
схватил его за руки.
Я стоял сзади… повернулся, взял кувалду, подошел — и тут
девка — тоже ожившая — сорвала с меня противогаз. Зажав рот и нос, кинулся к
выходу под маты разбивающей парню голову суки.
Считаю, что поступил Законно, но, связавшись через пепел с Медигрякиным, узнал, что Старшие распорядились, чтобы я подвергся процедуре анальной бодрости.
На ночь я вставил себе анальную свечу бодрости, полученную через заговоренного.
Я быстро провалился в сон, который столь напоминал явь, что я до сих пор не уверен, где я сейчас.
Это был сон совсем про другую жизнь, в которой я был ни то совладельцем страховой компании, ни то госслужащим. Я ехал с женой на электричке из Сеговеи в Мадрид; кажется, поезд шел до Гвадалахары. Приехали мы уже затемно, у нас был дабл в отеле в двух кварталах от Гран Виа, но мы сразу пошли в китайский ресторан. Нам дали столик рядом с туалетом, но я не стал спорить, ибо туалет не мешал. Мы взяли бутылку красного, два риса, салат из папоротника, весенние рулетики, «креветочные чипсы», курицу по сычуаньски, рыбу по-тайски, мороженое и жареные бананы. По дороге к номеру нам встретилась плачущая проститутка, перебегавшая улицу в одних чулках. Это нас позабавило.
Самым странным было ощущение, что я живу жизнью увиденного во сне человека… я помню себя ребёнком, храню в себе истории школьных лет и позже — учеба в университете, диплом, первое место работы, попытки как-то пробиться на поверхность.
В голове роились странные истории про страховку на автомобиль и какой-то женщине, к которой я испытывал страсть пикантного свойства.
До сих пор при воспоминании об этой ночи мне становится не по себе, из желудка поднимается ком, и я потею.
Я словно переношусь на полгода назад, в то самое утро.
Крик петуха у водокачки.
Светает.
Холодный ветер приминает жухлый свинорой…
Только тогда была осень. А сейчас… сейчас — весна!
Весна, блядь, красна, потяну за волоса, за мохнатку потяну за немытую, за мохнатку потяну за небритую: а-ну, блядь, ближе, ближе, наклоняйся ниже, свои белые булки, что на бздение гулки, раздвигай пошире — за мир во всём мире, за войну всей войне — вот и хуй мой весь в говне, весь в весеннем говне, во душистом говне: подмахни, сука, мне, подмахни, насадись, до кишок, до нутра, до горячих глубин, заебись ты, весна! Заебись ты, весна! До горячих глубин! Подмахни-насадись, только не обосрись, ты, мохнатка-весна, вся в истоме красна, ты еблива, как рысь, эх, весна — заебись!
…В то самое утро. То самое?…
Пронзительный визг «болгарки». Звякнув, словно мешок с мелочью, падает в глину висячий замок. Дверь подаётся легко. Запах, сочившийся до этого сквозь щель, разом бьёт мощной волной, заставляя застыть на пороге. Темно… Но что это? Что это за неясное лунное свечение исходит из глубины дома? Где выключатель?…
Дашенька, здравствуй! Здравствуй, моя милая девочка! Это ты так ласково светишься, встречая нас, неутомимых гонцов Вечности? Это ты так восторженно пахнешь? Прочь ставни! Осторожней, стекло… Света мне! Так…
Я беру её на руки, беру бережно, словно хрустальную, и несу на воздух… Черви падают мне на ботинки, но я не обращаю внимания.
Ты стала такой лёгонькой, Дашенька, влажной и легонькой, как последний мартовский снег. Я кладу тебя на заботливо расстеленную сукой подстилку. Ты продолжаешь сиять: теперь — в свете фар.
Я снимаю с тебя остатки одежды. Складной острый нож помогает мне. Вот так, хорошо… Сквозь тончайшую резину перчаток я чувствую каждого червячка в твоём развалившемся тельце… Ах, милая, как хорошо…
Что ты так смотришь, сука? Неужели ревнуешь? Меня — к этой нежной мякоти? К этому пьянящему аромату? Посмотри: мясо отходит от костей, словно варёное… Посмотри на этих личинок… Расстегни мне штаны. Я тоже хочу, наконец, приобщиться к этой удивительной страсти — любви к разложившейся плоти… я хочу хотя бы на несколько коротких мгновений — стать христианином… постоять на коленях перед останками того, что еще не доели черви… преклониться отбросам… что скажешь? Ха!… Ты не можешь ревновать меня к этому, о, роковая, ненасытная блядь моя… как я не могу ревновать тебя к твоим ёбарям, что ты высасывала, высасываешь, будешь высасывать…
Вынимай его… видишь, как стоит? Дрочи теперь — и ты посмотришь, как я буду спускать, как я изолью из тугих яиц всё накопившееся — прямо в неподражаемое невыразимое буйство белка… В эти святые мощи! Аллилуйя! Я погружаю руки в разложившееся тело; я полной грудью вбираю в себя гнилой эфир Смерти!
Но посмотрите: я сильнее смерти! Я побеждаю смерть! Я отторгаю! Я принимаю! Ещё! Ещё! Я возвращаюсь в материнский жёлоб! Я торжествую! Я кончаю! О!… О!… О!…
…Сколько времени прошло? Надо же… Уже совсем светло… Включайте мясорубку. Просто перепилите кости в тех местах, где они слишком длинные, чтобы куски целиком входили в горловину. Фарш нужно аккуратно расфасовать в пять пакетов. Я пока посмотрю цифры…
Сейчас надо быть собранными как никогда… Годовой LIBOR упал до четырёх с полтом… TOPIX приближается к уровню поддержки: в ближайшее время, скорее всего, увидим коррекцию вверх. И вот еще:
MOSCOW, Aug 12 (Reuters) — Russian consumer prices rose 0.1 percent in the week to Aug. 10, same pace as in the previous week, the Federal Statistics Service said on Wednesday. Accumulated inflation was 8.2 percent since the start of FY.
море солёное нёбо замкнуло и к смерти взывает, приветливо
скалясь
рыбы поют нецензурные гимны славя отчизны вагину гнилую
пепельный
хобот дракона усохшего стены темницы моей украшает
гнойной коростой покрытые
бёдра бляди умершей я страстно целую
мальчик безногий раствор ядовитый в
шприц выбирает с кривою усмешкой
с воем глухим и протяжным перденьем сперму
излил я в ноздрю крокодила
дайте нам выстроить башню из кала
дайте нам
выебать мишку коала
дайте нам выстрелить в ухо жар-птицы
бомбами срыть
побережие Ниццы
дайте испить поднебесной отравы
мы снова правы, всегда
будем правы
вечен огонь нашей бешеной славы
вечны соитья, созвездья и
сплавы
дайте отравы
скорее отравы
лавы
халвы
и влагалища Клавы
руки на голову
лицом к стене
вы жили так долго
вы жили в говне
закройте глаза
это не больно
просто
довольно!
довольно!!
довольно!!!
У выхода из ангара забылся пьяным сном пожарник.
Снег подошёл, не торопясь разбил ему череп лопатой, присыпал агонизирующее тело песком из ящика.
Я вытащил из багажника контейнеры и канистры с горючим.
Мы зашли в здание, загрузили в лифт всё необходимое и стронулись.
Наверху действовали также быстро и слаженно: Снег вскрыл чердачную дверь, мы принялись затаскивать горючее и оборудование на крышу.
Начал накрапывать дождь, мелкий, моросящий. Это неожиданно взбодрило меня, разбудило ожидание радости…
Вооружившись баллоном белой нитрокраски, Sука вычерчивала на битуме круг.
Через восемь с половиной минут пусковая установка была собрана, и Ответственное Мероприятие вошло в фазу завершения.
…— Восемь… Девять… Пятнадцать… Двадцать два… Отсос!
— Есть отсос!
Я увидел, как держало пришло в движение и завращалось тихо хрустя; зеркала опустились на раму, маховик разгонялся пуще.
Снег стоял рядом неподвижный и бледный.
Sука потянула за рукав:
— Уходи. Тебе лучше не смотреть…
Неожиданно мне стало херово, я пошатнулся и блеванул чем-то вязким, еле успев наклониться. Ухватив меня за руку, сука толкала на лестницу.
Оказать ей сопротивление мне помешал приступ дурноты: я вынужден был опереться о стену и присесть на ступени. Ощущение, что вот-вот откажут ноги. Головокружение. Краем глаза успеваю заметить, что Снег сидит в центре круга на корточках.
— На, зажми зубами, только не проглоти! — она сунул мне в рот сигарообразный кусок синеватой резины с отходящими от него вправо и влево проволочными спиралями.
Невыносимый пронзительный звук нарастал, расползаясь, проникая, казалось, в каждую пору, каждую клетку. В единственном глазу потемнело, сердце стучало так, что пульс дёргал кончики пальцев. В какой-то момент я полностью выпал из реальности, потеряв ощущение времени и пространства; перед глазами возник обнажённый юноша, будто сошедший с полотна Петрова-Водкина «Купание красного коня». В руках у юноши был отбойный молоток. Я подумал, помнится: «Это не Петров-Водкин… это ожившая статуя шахтёра из подземки… это он, давильщик, он, долбёжник, он, запарщик коконов…» — скованный ужасом, попытался встать, но незримая сила не позволяла двинуться.
Тем временем таинственный юноша опустил свой инструмент рукоятью к земле и, направив рукою жало себе в задний проход, резко присел. С шипением и оглушительным металлическим треском раздававшимися, казалось, в голове, отбойный молоток углубился страстотерпцу в кишечник, его затрясло, фонтанами брызнула кровь… застучали выдранные с корнем и потёкшие зловонными тромбами челюсти, зубы начали крошиться, отлетая мелкими как песок осколками мне в уцелевший глаз; из последних сил я исторгнул из себя щемящее завывание и зажмурился…
…Очнулся от запаха нашатыря и шлепков по щекам.
Перед глазами всё плывёт, словно после центрифуги.
Кто-то поддерживал меня сзади.
По запаху понял, что Sука.
— Всё, всё, нормально, держись… пойдём к машине…
— Не могу… карусель в башке…
Зажмурился: странные узоры множатся на внутреннем экране, но самоощущение в пространстве плавно набрает силу.
— Веди меня.
Судя по всему, мы вышли из парадного и подошли к машине.
— Осторожней…
Я влез на сиденье на ощупь, открыл глаза: сука с бледным, покрытым испариной лицом маячит, как призрак.
Вот хлопает дверь, заводится двигатель.
Машинально поворачиваюсь и смотрю в окно.
На газоне у тротуара вижу распростёртую на спине фигуру.
Верхняя часть головы у мертвеца отсутствует, мозг веерообразно разбрызган.
Невольно моргаю единственным глазом… видение не проходит: это частично обезглавленное тело — Снег.