На руинах
пирамиды
Я сижу, довольный с виду,
Точно ворон-содомит,
И косяк в зубах дымит.
Что ж вы, славные предтечи,
Не спасли корабль от течи?
Не успеть нам до звонка:
У гребцов кишка тонка.
В детстве книги мы читали
О бойцах чужих баталий,
Подросли — и одряхлели,
Жрали много — мало ели.
Где ж теперь сыскать героя?
Буря мглою небо кроя,
Нас, увы, не пощадит.
Сокол жабу не родит.
Не летит змея как птица,
Не сыта бананом львица,
Не покинет рельсы поезд,
Не вернется Солнце, скроясь…
Только вонь могилы свежей
Нюх усталый бритвой режет.
Только камень вековой
Мне кивает головой:
На руинах пирамиды
Я сижу, довольный с виду,
А внутри — гадливый страх.
И косяк дымит в зубах.
Я хотел бы
всё забыть — и начать снова.
Капли крови на стекле, Солнце за окном;
На санях кривых зеркал прочь лети, слово.
На разбитых кулаках голова — сном.
Словно всё, что позади — не со мной было,
И педаль уходит в пол, унося миг.
И как будто не мои тянут груз жилы:
Эта музыка внутри — как небес сдвиг.
Чей-то хохот сквозь прибой, каблуки в танец;
Угасающий закат — как надежд крик…
Только ёлочных шаров не угас глянец;
Позови меня из волн на лихой бриг!
Карнавальный марафон, карусель счастья:
День за днем, за годом год — заводной марш.
Мне везло, но под конец оплошал с мастью;
И теперь, как ни крути, подгорел фарш.
Я спектаклем этим сыт как ведром плова:
Я бы встал и вышел вон сквозь бетон стен.
Я хотел бы всё забыть — и начать снова.
Посмотри: перед тобой — лишь моя тень.
Ну что,
сука, ты жив ещё?
Из всех щелей и дыр прёт
Холодный циничный разум —
Когда навсегда — и сразу.
Внутри — колючая проволока.
Мама, мама, дай молока!
Стае собак голодных, бродячих
Белого яду по венам вхуячить…
Курочка Ряба с пиздою зубастой
Дышит огнем и блюёт гнойной пастой.
Вы еще с нами,
Господа?
Души желаете
Распродать?
Благообразно и метко.
Гарью воняет розетка.
Мальчик с оглоблей в анусе
Мечтал о бархатном парусе.
Но девочка, клея понюхав,
Ему распорола брюхо.
Пусть
изменится суть. Ветерок пригибает колосья.
Я, наверно, вздохну, вспомнив детства шершавую длань.
Передёрну затвор и неспешно откину волосья:
Хули, братцы, терять? Так вперёд! Борозди и тарань!
Борозди и тарань просвещенного мира убогость,
Сладкий кал наших грёз, и могилы неистовый кашель!
Борозди и тарань, чтоб навек заебалася молодость,
Пузырясь, размножать и в агонии ссать на палаш!
Борозди и тарань циркулярного времени вымя.
Возжигай и хуячь! Прогрызай, молоти и мочи!
Чтоб вовеки веков ваши отпрыски Солнца во имя
Были прокляты, нах, и исчезли в поганой ночи!
Одни творят — другие потребляют.
Ценны лишь первые, последние суть тлен:
Они гниют, ширяясь и киряя,
Их мир есть кал, наследие их — плен.
Они сгорят, зловонны, без остатка,
И лишь в золе спасенье обретут.
К чему жалеть? В оргазме слепнет матка:
В ней новые стада уже растут.
Таков итог всех праведных терзаний:
Заре навстречу, ветру вопреки
Вздымается из кала светоч знаний,
Затем, чтоб крепче били каблуки.
Мотор ревёт, и фары светят яро.
Вперёд, бойцы! В угар безумных дней!
В святом огне тотального пожара
Мы вырвем Жизнь из гибельных клешней!
Нелегко
приручить обезьяну.
Белой лилией бить по глазам.
Выйти с ней на лесную поляну
И приветливо "Здраствуй" сказать.
Нелегко к обезьяне привыкнуть.
К неопрятным корявым соскам.
На поляне заливисто крикнуть,
А потом — порубить по кускам,
С тихим свистом стуча по ней саблей,
Улыбаясь, как мальчик больной…
А затем устремиться туда, бля,
Где струится с небес тухлый гной.
Мне часто приходит в голову:
Люди опасней, чем кажутся;
Невинного свинства морда
Цветет
воспаленным саженцем…
Убогого бога выблядки
Шавками вёрткими — в ноги.
Они безобидно выглядят:
На этом попались многие.
Так спелого яблока мякоть
Червями клубится вёрткими,
Так льдом подмерзает слякоть,
Скользя угрем под подмётками.
Бдителен будь заранее!
Ныряя в двуногих тину,
Не прозевай в мечтаниях
Нож отравленный в спину.
Мечтай,
ковбой… но ты умрешь,
Дорогу к небу — не найдешь:
Она — в пожаре сонных лет
Истлела, словно мой скелет.
Заварим чай: рассвет уж скор…
К тебе есть важный разговор.
Свой револьвер системы «Кольт»
На стойку выложить изволь.
Всего две пули в нем… ага!
Нам жизнь как прежде дорога?
Тебе и мне по разу в лоб —
Мозг на ладони брызнул чтоб…
Вставай, ковбой, раскрой свой жбан!
Вот… покрутил я барабан.
Держи: ты первый. Я — вослед.
Оставим в вечности свой след!
Промчимся звёздами во мгле
Мечтай, ковбой! Мечта как плед
Согреет разум твой во льду.
Спускай курок, зови беду.
Зови, пусть к нам слетятся черти!
Ты мёртв, и я — твой Ангел Смерти.
Расщепи свой
разум
На четыре части
И наполни вазу:
Будет тебе счастье.
Будет тебе радость
Во гниющей тьме.
Сколько нам осталось?
Строй держи ровней!
Здесь печаль не к месту.
Здесь в пизду тоску!
Мы для вас не тесто
Мы — войны сосуд!
Мы приходим ночью:
Поступь не слышна.
Некому помочь нам —
Помощь не нужна.
Мы уйдем с рассветом,
Нам дорога в Ад.
Ваша песня спета:
Шах, за ним и мат!
Нет, не
будет никогда
Так, как хочешь ты.
Кровь из раны как вода:
Влажные бинты.
Будет так, как я решу.
Жребий наш таков.
Кровью свежей распишу
Щёки облаков:
Страсть уйдет — придет тоска
И разлуки боль.
Замки строить из песка
Любим мы с тобой?
Но крепчает ветра длань,
Выше валы волн…
Нам любви хромую лань
Не втащить в загон.
В небе, светом налитом,
Растворимся мы.
Только память под бинтом
Влажным будет ныть.
Только птиц унылый клич
Шершнем у виска.
Мы любили свой кулич,
Замок из песка.
Для природы мы — еда;
Сорные цветы.
И не будет никогда
Так, как хочешь ты.
Я раздавил
руками мышь,
Что ты кормил слепою страстью.
Шумит безумия камыш
Над интеллекта мрачной пастью,
А между ног крепчает член,
Что правит нашею судьбою.
Мы обратимся в прах и тлен,
Раскрыв объятья Злу и бою.
Мы обратимся в облака,
Кровищей алой налитые!
Убийцы липкая рука,
Здесь для тебя места святые!
Здесь гложет мозг сомнений червь,
Здесь силы тратятся напрасно,
Здесь правит лжепророка чернь,
Здесь сильным духом слыть опасно…
Здесь душат волю грязным льдом,
Здесь предают и истребляют,
Здесь подлый край, здесь мрази дом,
Здесь церкви рвотою воняют.
Из этих нор под небом в клетку
Взываешь тщетно ты к богам:
На вышке мент стреляет метко,
Так что не рыпайся, друган!
Живи как все: пей пиво с водкой,
По выходным ходи в народ
Под ручку с жаркою молодкой,
И «сникерс» жуй, тупой урод.
Когда же в небе громы грянут,
Могила чревом поманит,
Друзья кишки твои растянут
Над Мавзолеем, где гранит.
Вновь по
телеку кино,
Вновь стрельба и дым.
Я ломаю руки, но
Остаюсь седым.
Остаюсь седым как пепел
На твоем лице.
На твоей поганой репе,
Репе-хитреце.
Обнажи в улыбке десна,
Глазоньки сощурь.
В говнобак сношаться сносно?
Мозг порвала дурь?
Ну, а я — не из таковских,
Так меня не взять.
Стал как блин кровавый плоский
Под катком мой зять.
Из-под стиснутых ладоней
Ручеёк бежит.
«Это к водопою кони!» -—
Прокричал ты, жид.
«Кони? Где?» — и я стрелою
Бросился во мрак…
Жизнь твоя немного стоит,
Заводной дурак.
Вот, гляди: остёр как бритва
Мой бродяга-нож.
Ты трепещешь, друг мой ситный?
В говнобаке дрожь?
На!
И лезвие по ручку
В грудь твою вогнал!
Словно хуй в босую сучку,
В смазанный анал.
Подыхай, чумное семя,
Паразит, бля-нах…
Конь заждался… Ногу в стремя,
Револьвер в штанах.
И помчался в ночь юлою,
Скалясь на Луну.
Песней пьяной, удалою
Славя Сатану!
У профессора
выпали зубы
У профессора сын — наркоман.
И грустит в одиночестве зубр,
Испугавшись, что сходит с ума.
Но с ума соскочить, ой, не просто.
Ум несется как поезд-экспресс.
Ум гниёт, словно струпьев короста,
Ум как стали калёной компресс.
Но возьмёт папиросу он в руки,
Раз затянется… Три… Пять, шесть, семь…
И забудутся старости муки,
И тоска улетит насовсем.
Вспомнит молодость, страсть и отвагу;
Рок-н-ролл, хэви метал, дэт трэш.
Вспомнит кислую мутную брагу…
«Эй, сынуля! Колбаски порежь!
Осторожней с ножом: не поранься!
А поранишься — высосу кровь!»
И колбаску, как в трепетном вальсе
Пожирать будет снова и вновь.
Размечтался профессор… Собака
Глухо выла за морга стеной.
И профессора старая срака
Выделяла мечтательный гной.
И профессор смеялся и плакал;
Он колбаской рыгал, пил кефир.
А сынок был в объятиях мака:
На хуе он вертел этот мир.
Этот мир, где могучие реки
Подмывают круты берега.
Где под Солнцем гниют человеки,
Разлагаясь и мерзко смердя.
Где плывут изумрудные рыбы,
Где орлы в изумленьи парят.
Где прожить мы с тобою смогли бы,
Если б вместе не приняли яд.
На волю
хочет меч мой темный;
Он тускл, но лезвие остро.
Им смерть и ужас принесем мы
В края, где любят дым костров.
Овечья кровь немного стоит;
Церквей руины — Ада знак.
Здесь Сатана свой трон построит,
Здесь воцарятся Боль и Мрак.
Когда буран сгущает тучи,
И молний стрелы полошат,
Воззрите: вот наш лик могучий!
И армий наших грозный шаг.
