Первые жертвы

Терентий был первым мужчиной Екатерины. И первой человеческой жертвой. Катерина принесла Терентию в жертву свою девственность. Терентий принёс ей в жертву свою жизнь. Жертвенность была свойством её фамилии, бравшей корни в тугих тестикулах сибирских переселенцев.

Терентий лишь поначалу ебал её как принято у большинства обоеполых. Очень скоро он захотел поменяться ролями и купил Кате резиновый хуй на ремне, называемый иначе страпоном. Катя могла одеть его на себя, и затянуть ремень так, что небольшой пластиковый рожок входил ей во влагалище и щекотал клитор. А длинным резиновым хуем она ебала Терентия в жопу.

В своих отношениях с Катей Терентий (солидный мужчина 35–и лет, бизнесмен, разведенный) постепенно полностью вжился в роль женщины, а 14–летней Кате предлагалось примерить на себя упругость фаллоса вместе со всеми её сомнительными преимуществами.

Катя носила короткую стрижку и мужские сорочки. Курила Partagas, плевала сквозь зубы; глаза не красила, ногтей не растила. Всегда в брюках, каблук короток. В школе попросила пацанов научить её пиздиться (записалась в секцию бокса). Дома Терентий ходил в набедренной повязке; обнаженный торсом, сверкал драгоценностями. Просил Катю называть его «блядюгой» и «сучкой». Красил губы помадой. Тщательно следил за чистотою и мякотью ануса. Не забывал об обильной смазке.

Вместе с глубиной их отношений рос диаметр страпона. На третий год совместной жизни Катя уже пропихивала в зияющий как недра анал Терентия здоровенный пластиковый оковалок, покрытый глубоким рельефом. В его прямую кишку свободно проходил смазанный вазелином Катин кулак (вход сопровождался хлюпаньем). Терентий брил ноги, выщипал брови, вечерами красил ногти на ногах. Иногда носил на голове бигуди. Кате всё это стало надоедать: не для этого рассталась она с целкой.

Она убила Терентия утром, когда он остался у неё в съемной квартирке в Ширяево. В своих частых анальных играх они иногда использовали животных: мелких грызунов, пресмыкающихся, рыб. С рыбами Терентий любил больше всего. Но с рыбами было так же и опасней всего: острые плавники могли в клочья изорвать анус.

И вот Катя заказала местному автомеханику стального хорька. Хорёк должен был выглядеть как игрушка, покрытый искусственной шерстью; внутри – гибкий металлический каркас. И механизм, который, будучи особым образом взведенным, выбрасывал из тела «хорька» длинные завитые шипы.

Кате пришлось заплатить мастеру своим телом: 4 раза он ебал её раком, прислонив к могильной плите своей покойницы–сестры и вяло завывая “Hell’s bells”. К последнему разу Катя выучила песню наизусть, и подпевала. А вообще она фанатела «Металликой».

И вот через три недели железный хорёк был готов. Она преподнесла его Терентию на день рождения. После шумного банкета в «Гестапо», Терентий захотел попробовать. Покурил анаши, сделал клизму, обильно смазал прямокишечную фистулу. При помощи дистанционного пульта Катя поставила хорька в режим «внедрение». Хорёк ловко вполз Терентию в задницу.

– Аи...! Не так быстро! – сразу заорал Терентий, хватая Катину руку, – Мягче! Мягче! Мне больно!!

«Давно он так не орал!» – про себя подумала Катя. «Что же будет, когда я включу режим «рытья норы»? И она включила режим «рытья норы».

Заходящие взвизги Терентия перешли в судорожный горловой клёкот. Он бился на полу как эпилептик.

Катя нажала кнопку, выпускающую шипы.

Терентий мелко затрясся в болевом шоке. Его вытошнило серой слизью, он корчился в луже собственной крови…

– Кто бы мог подумать, что, едва закончив школу, мне придется столкнуться с отвратительным миром жестокости, плутовства и страданий? – спросила себя Катя, одевая в прихожей туфли и включая режим «ликвидация».

За стеной глухо хлопнуло.

Хорек взорвался, разметав тело Терентия рваными брызгами. Напалм оросил стены.

– Пора рвать когти! – Смекнула Катерина, сглотнув клок дыма в коридоре.

Она выбежала из подъезда, села в терентьевскую «Десятку» и, взревев мотором, была такова.

Долго колесила по области.

Пообедала в привокзальном ресторане «Молодчик».

Еда не шла. Пиво казалось прокисшим. Терзала, корила себя: как она могла так опрометчиво поступить? В один миг лишиться съемной квартиры, к которой так привыкла? А вместе с ней – пары дюжин дорогих сердцу вещей, включая одежду и украшения? Как могла она пасть так низко, что приходится теперь бежать, оглядываясь и заметая след?

Хорошо, хоть паспорт захватила. И нож. Spyderco Endura с полностью зазубренным лезвием (сталь: V–Gold–10, твердость: 61 HRC, общая длина: 220 мм, длина лезвия: 100 мм, материал ручки: пластик, вес: 82 г). Прокладки вместе с нижним бельем кое–как покидала в сумку, да её и забыла, а теперь хрен вернешься… Кольцо золотое, что Гришка подарил, да сережки с бриллиантами еще – всё, что успела захватить из украшений. Туфли вот: только те, что на ней… хорошие, правда. Индюк в Париже купил. Шиканул типа. А сам в аэропорту на сигаретах экономил: стрелял. Жидила хренов.

Но как же теперь быть с домом?

Где ей теперь жить?…

На первое время её приютил у себя Серега Прощенко, художник-модернист. Спала у него в мастерской на надувном матрасе. Вещи на этюднике развесила; косметичку вместо палитры, зеркальце вместо холста. Следила за собой, а хули ж?

Серега писал маслом её босые ступни. Кормил, и иногда – вместо гражданской жены своей Шуры – поёбывал.

Да она сама не раз, скучая по ласке, без спросу брала у него в рот, чтоб насосаться до одури спермы – и забыться, терзая клитор.

А однажды Серега признался ей в любви. И принёс голову Шуры, завернутую в полиэтиленовую плёнку. И кожу с ног её – тоже принёс. И жир из ягодиц.

– Снова для меня любимый человек чем–то жертвует! – думала ночами Катя, ворочаясь на упругих колбасах матраца, – Я чувствую себя неловко… словно должна ему чего–то по жизни. Надо и мне принести жертву: чтобы избавиться от этого мерзкого чувства вины.

<Избавимся же и мы от мерзкого чувства вины, дорогие друзья!>.

И вот воскресным утром после пробежки, когда Сергей, страдая от жестокого похмелья, лежал ничком на забрызганной спермой тахте, Катя приняла душ, достала с полки электродрель Atlas copco и снарядила её самым толстым и длинным сверлом.

Она подошла к Сергею и села ему на спину, захватив тренированными ногами руки. Она прислонила конец сверла к его затылку – туда, где мозжечок – нажала кнопку и упёрлась. Сверло вошло легко, провалилось и стало вязнуть. Катя прижалась к Сергею всем телом, крепко обняв его, сдерживая судороги. Через полминуты он утих. Дрель торчала из головы его. Подушка пропиталась кровью.

Катя сделала себе сэндвич с ветчиной, налила жасминового чая и задумалась.

Опять она лишилась убежища: где теперь жить? что делать?

Нет. По новой в бега ей не хотелось. Она уже привыкла к уюту, к запахам растворителя и масляной краски. Привыкла к вялому хую Сергея в своем разработанном анусе. К вечерней затяжке настоящего марокканского. К домашнему вину, что привозила в трехлитровых банках подруга Сергея Зухра.

Ей не хотелось уезжать отсюда. Она решила остаться. Но для этого неплохо было бы в первую очередь избавиться от трупа.

Она купила в магазине садовую ножовку, смоталась на строительный рынок за паяльной лампой и плёнкой. Выкинула в мусоропровод сверло и тщательно вымыла дрель. Застелила плёнкой ванную, как это было в квартире у мамы. Притащила Сергея (он умер голым), разделась сама донага. И закипела работа.

Освободилась только поздно вечером, даже не ела ничего. И поэтому, не долго думая, бросила гениталии Сергея на шипящую маслом сковородку. Настрогала салата, открыла бутылку «Каберне».

Всё мясо в холодильник не влезло, и часть пришлось провернуть в мясорубке и спустить в унитаз. Ей предстояло еще сжечь костяк, и она обдумывала, где это лучше всего сделать. На следующий день она исследовала крышу. Нашла подходящий закуток, принесла туда большое железное корыто из–под грязного белья. И после, в течение недели, ежедневно посещала крышу с паяльной лампой и мешком с костями. Начала она с черепа. Корыто изнутри сплошь покрылось жирной золой. От корыта она нашла, как избавиться: отвезла его на пустырь и бросила там, облив масляной краской.

И стала Катерина жить у Сереги в квартире. Дверь никому не открывала. К телефону не подходила. Друзьям, случайно встреченным, говорила, что Сергей уехал в Краснодар писать пейзажи.

Друзья непонятно молчали.

Мастер Пепка

 

 

<--PREVNEXT-->