Гладкую стену хотелось погладить рукой. Погладить только кончиками пальцев, нежно касаясь, как гладишь кожу любимого существа: в тихом восторге, в некотором замешательстве, и как будто во сне, еле дыша, замирая от ощущения радости, переполняющей как расплавленный воск. Такой маслянистой, спокойной радости. Она спокойна, потому что крепка в корне. Покоится на массивном фундаменте. Это внушительная уверенность придаёт торжественную завершенность мельчайшему жесту.
Сич сидел у стены, но не смел погладить. В его глазах читалось удивление собственной беспомощности: страх отсутствовал. Рука неуверенно дрогнула и потянулась к стене. Очень медленно Сич тянулся к стене, но у самой поверхности замер. Еще немного, чтобы остановить время. Но разве оно еще движется? А если нет, то он может сидеть так вечно, совсем близко, но не касаясь, если бы это могло спасти.
Дверь резко распахнулась, и вошёл Лобов. Сич вздрогнул и инстинктивно заслонил лицо руками. Лобов не обратил внимания, включил верхний свет, так что все тени исчезли, встал прямо, заложив за спину массивные руки:
– Ну всё, всё подписал. Ты готов?
Сич молчал. Он хотел улыбнуться, но не смог, так же как не смог минуту назад погладить гладкую стену.
– Короче так, – Лобов подошёл к столу и взял красную папочку, – Поясняю правила викторины: у тебя есть выбор из десяти опций, я тебе сейчас их прочитаю, и объясню всё подробно, а ты подумай и скажи, как ты хочешь, ясно?
Сич кивнул.
– Так… Первый вариант. Рассечение крупных кровеносных сосудов. Это, короче, я подвешу тебя там в технической комнате вниз головой и располосую ножом. По ногам, по рукам. В принципе, не очень-то и больно. Через пару минут потеряешь сознание от потери крови, и всё. Я потом еще сонную артерию перережу, это вот здесь (он провёл пальцем себе под ухом), но это уже потом. Нож очень острый, бритвенная заточка, клапанная сталь высоколегированная… В общем, нормальный метод. Ясно?
Сич кивнул снова.
– Ладно. Второй вариант. Называется "поршень". Ну, это, в общем, на любителя. Это я тебя поставлю раком в наручниках и в жопу загоню такой штырь специальный, довольно глубоко. Так на кол раньше сажали, слыхал? Но чтоб не мучался, там приспособление такое есть, кнопка такая. Штырь прорвёт кишки и желудок, до лёгких, это боль, конечно серьёзная, может сразу сознание потеряешь. Но если нет, я через пять минут на кнопку нажму на эту вот (достаёт из ящика стола блестящий металлический стержень около пяти сантиметров диаметром, заострённый с одного конца, показывает прямоугольную кнопку) – и сразу хоп – вот из этого вот кончика лезвия такие выскочат в разные стороны, и тебе там внутри всё проколют, сердце там, и всё такое. Но, в принципе, можешь и раньше отрубиться. Так что смотри.
Он вопросительно глянул на Сича. Тот кивнул.
– Вот. Третий вариант. Разрушение мозга. Ну, это просто. Это я тебя, короче, в кресло сажаю, голову в тиски специальные и дрелью, значит… Дрелью пользовался? (Сич кивнул) Вот, дрелью сверлю тебе в башке отверстия. Но ты не сразу кинешься, потому что так специально предусмотрено, дырки в таких местах, чтоб не сразу. Где-то минут десять должно пройти. В принципе, сам мозг боли не чувствует, так что это процедура неприятная, конечно, но… В общем тебе решать, ясно?
Сич кивнул.
– Следующее. Растворение мозга. Примерно тоже самое. Но тут ты лежишь на спине зафиксированный опять-таки, а я тебе вставляю два таких зонда в ноздри и по ним кислоту пускаю концентрированную. Не знаю, по-моему, лучше сверлить, но смотри сам. Кислота по капле будет тебе поступать в голову и разъест там всё внутри. Только сейчас у нас кислота на складе кончилась, если выберешь этот способ, придётся заказывать. Но это быстро, если сейчас запрос напишем, к вечеру курьер уже доставит, и доставка за счет поставщика. Так что смотри.
Сич кивнул.
– Так, ну теперь вариант номер пять: СВЧ. Большая микроволновка, короче, ясно? Тебя в кабинке закрываю, включаю, мощность постепенно повышается. До тех пор пока весь не испечёшься. Не очень популярный способ, честно говоря, но некоторые бывают любопытные. Но последний раз, помню, парень: когда его в кабинку завели, сразу отрубился. Там не мыли давно, и запах еще такой… Пришлось нашатырь ему под нос. Тут он чего-то дёргаться стал… Намучались с ним, в общем. Ладно, с этим ясно?
Сич кивнул.
– Дальше. Раскатка. Каток асфальтовый видел? Вот один к одному такая же штуковина. Или типа еще как утюги такие большие в прачечных. Раскатают тебя здоровым таким стальным валиком. Сначала ноги, потом руки, потом всё остальное. Каток двигается очень медленно и постепенно разогревается – как паяльник, типа того. Запах можешь себе представить. К сожалению, посмотреть как ты выглядишь после такой процедуры уже не получится, а жаль. Но я специально несколько фотографий оставил. Себя не увидишь, так на других посмотришь, какое-то представление поимеешь… Показать?
Сич кивнул.
Лобов достал из стола пачку фотографий в полиэтиленовом пакете. Фотографии были цветные, отпечатаны на глянцевой бумаге, всего около двадцати штук. Сич долго рассматривал, затем протянул пачку обратно.
– Понравилось? – равнодушно спросил Лобов, убирая фотографии.
Сич кивнул.
– Ну, я тебе советую уже как-то начинать определяться, потому что дальше, откровенно говоря, уже такие способы идут… Такие, знаешь, не… как сказать, эзотерические, в общем. Типа колдовства. И я тут тебе уже советовать не смогу, поскольку в этих делах не спец, а спецы там другие имеются, так что не знаю. По-моему, чем проще, тем лучше. Вот, первый способ с ножом, самый нормальный. Часто его выбирают. Чик-чик – и всё. Усёк?
Сич кивнул.
– Ну хорошо. Седьмой способ. Это типа лекарство специальное, или яд что ли. Вводится в вену, как обычный гарик. Оно так на психику воздействует, что ты впадаешь в состояние такое… Депрессия какая-то иступлённая, даже скорее, бешенство, одержимость такая… В общем, на тот свет - любыми способами. Сам. Но помогать тебе никто не будет, конечно. То есть закроют тебя голенького в комнатке с мягкими стенами, а там уж как знаешь. Обычно люди сами себя грызть начинают, до костей прямо, потом отрубаются. Если зубы хорошие – можешь попробовать. Ясно?
Сич кивнул.
– Вот. Теперь тоже такой таинственный несколько способ. Тебе дают прочитать кое-чего. Там распечатка такая – несколько страниц, ну двадцать-тридцать, не больше. За пару часов вполне управишься, а то и быстрее. Чего там написано, не знаю, сам не читал, но говорят, текст типа зашифрованный. То есть ты читаешь вроде бы нормальный текст, но там так хитро что-то между букв или между строк… В общем воздействует на организм. Через подсознание, или еще как, я уж не знаю. И, короче, после того, как ты это прочитал – всё, ты покойник. Но как это происходит никто не знает. Чертовщина, короче. Я так думаю, это всё от Сатаны. Сила Сатаны входит в тебя через чёрное на белом. Но многие хитрецы выбирают этот способ, потому что после того, как ты прочтёшь, тебя отпускают на все четыре стороны: гуляй, свободен! Но ещё никто не выжил.
– А если сделать вид, что читаешь, а на самом деле не читать? – спросил Сич.
– Ха. Умник. Не получится так. Перед тем как дать тебе текст, тебя подключат к хитрой машине, а мошонку зажмут в таких специальных тисочках. Там примочка стоит электронная, она особым образом следит за движением твоих глаз, когда ты читаешь это. Сила Сатаны входит в тебя, когда ты читаешь это. Если не будешь читать, машина подаст сигнал, и Гога будет крутить колёсико. А когда Гога крутит колёсико, маленькие тиски сжимаются. Это очень больно, ясно?
Сич кивнул.
– Так, девятый способ. Похоже на предыдущий, но только ты не читаешь, а слушаешь. Музыка – не музыка, в общем, звуки такие особые. Уши не заткнёшь, естественно: слушаешь, и слушаешь. Довольно долго – часов пять, по-моему. И всё. Обычно уже к концу концерта сил подняться не остаётся, потом судороги начинаются. Я видел, как это бывает. По несколько часов людей корчило, словно электричество через них пускают. И, кстати сказать, некоторые выживали, да. Но если ты помирать не хочешь, я через сутки приду и удавлю тебя вот этой самой штуковиной (достаёт из кармана капроновый шнур с упорами по концам и вертит им в воздухе). Так что лучше сразу. Не растягивать удовольствие. Ясно?
Сич кивнул.
– Ну, и последний вариант. "По-чёрному" называется. Чернуха, короче. Хочешь знать, как это? А не узнаешь. Если ты выбираешь смерть по-черному, ты не знаешь когда и как ты умрёшь. Но откровенно скажу тебе: приятного будет мало. И скорее всего, чтобы особо огород не городить, заделают тебя одним из вышеперечисленных способов. В общем, это по сути выбор без выбора. Жизненный вариант такой. Ты вроде бы сам выбираешь, а на самом деле выбирают за тебя. И я тебе больше скажу: давно уже выбрали! Ха! Ты думаешь, ты такой ловкий? Видали таких. Нет, парень: смерть не перехитришь. Просто прими её как должное, ясно?
Сич кивнул.
– Ну, раз всё тебе ясно и понятно, посиди подумай: десять минут тебе даю, а я пока посрать схожу. – Лобов положил на стол красную книжечку и, насвистывая, вышел.
Сич сидел, не шевелясь. Капля пота беззвучно скалилась по щеке и исчезла в складках пижамы. В его глазах читалось удивление собственной беспомощности: страх отсутствовал. Рука неуверенно дрогнула и потянулась к стене. Очень медленно Сич тянулся к стене, но у самой поверхности замер. Еще немного, чтобы остановить время. Но разве оно еще движется? А если нет, то он может сидеть так вечно, совсем близко, но не касаясь, если бы это могло спасти.
Дверь резко распахнулась, и вошёл Лобов:
– Ну что, надумал? – он встал прямо, заложив за спину массивные руки.
– Я решил попробовать этот… текст прочитать. Восьмой вариант, кажется.
– Ха! Я так и знал, между прочим, вот просто не поверишь – сидел сейчас не толчке и думал: ну, похоже еще один читатель выискался. И точно! Все вы ребята хитрожопые… Нет бы по-нормальному, ножиком чик – и все дела. Ну давай, продолжай врать себе. Даже перед смертью – всё враньё. А зря. На хитрую жопу есть хуй сверлом, ясно? Ну пошли, умник…
Когда Сича зафиксировали в специальном кресле и подключили следящее устройство, он ощутил вдруг необычайное благостное успокоение. Наверное, похожие ощущения испытывает молящийся или влюблённый, так что немыслимо предположить, что всё может статься обманом. Это тихий восторг, некоторое замешательство, и как будто во сне, еле дыша, замираешь от ощущения радости, переполняющей как расплавленный воск. Такой маслянистой, спокойной радости. Она спокойна, потому что крепка в корне. Покоится на массивном фундаменте. Это внушительная уверенность придаёт торжественную завершенность мельчайшему жесту.
Лобов протянул ему пачку листов.
– Можно читать? – спросил Сич.
Лобов кивнул.
