|
|
Это случилось во вторник, когда Костя возвращался домой из клуба. Он сначала хотел двинуть через парк, не спеша насладиться ароматами вечера. На подходе к аллее понял, что уже совсем темно, сильно похолодало, а был он в одной футболке. Нет, лучше уж напрямую — через двор гастронома.
В клубе ребята тренировали «Карусель», «Застёжки» и «3 весла». Без Алексея, который накануне узнал, что болен. Как такое могло произойти, можно было только гадать. Ребята были в шоке: чтоб у Алексея — и вот так, ни с того, ни с сего…
Алексей не поверил, когда врач предъявил ему результаты анализов и пояснил, что к чему. Думал, розыгрыш какой-нибудь (жена разыграла, или ребята из клуба).
Но потом до него дошло.
Костя весь вечер отрабатывал сложный элемент «Карусели», называемый «брызги». Со своим опытом он мог себе это позволить, тем более, что раньше его страховал Алексей. Но Алексей сегодня не пришел: впал в депрессию из-за болезни, и сидит дома, курит шишу. Костю страховал Жора Ясенев.
Интересно, от кого он мог заразиться? Всегда с женой Милой и малюткой-дочкой: все три года, что Костя его знает… Когда они познакомились, Мила была на шестом месяце. Впервые в жизни Костя видел беременную женщину, не потерявшую привлекательности. Назвал её про себя «Милая Мила», расчувствовавшись от этой тривиальной нежности. В то время он как раз расстался с Людой, уже был знаком с Мариной, но до интима дело пока не дошло. Много других печалей и радостей ожидало его впереди. И сколько ждет еще?
Энергичным шагом Костя миновал двор гастронома. Свернул в арку и, поёживаясь, потопал вдоль припаркованных у стены машин. Надо же, а днем было почти 25. Солнце жарило будь здоров, даром, что май.
Он зашел в свет фонаря и порылся в карманах: не забыл ли Людкину визитку?
— Эй, паренек! — услышал за спиной и оглянулся.
Голос раздавался из стоявшего возле помойного бака автомобиля.
«Рено», кажется? Да, так и есть. В проеме окна Костя увидел лицо мужчины в очках. Приблизился.
Что такого странного было в лице его? Длинные волосы зачесаны назад. Неряшливо выбрит, красное пятно на шее. Засос, что ли? Или оцарапал.
Костя вспомнил, как таскал однажды картонные ящики (помогал Людке с переездом), прижимая их к телу — и натёр неровным краем под ухом. И Людка приревновала: кто это тебе засос поставил? Пришлось доказывать, что не кобель. А как глупой бабе докажешь? Костя не любил романтической болтовни, предпочитая ей действия. И тем более не любил оправдываться.
А теперь вот Алексей заболел так некрасиво.
— Паренек… Подойди! — человек высунул плаксивое лицо из машины.
Костя подошел еще ближе: дистанция позволяла снять с незнакомца очки в круглой металлической оправе. Такие очки носил Джон Леннон, подумал Костя.
— Слышь, а где тут у вас мясокомбинат? Где-то здесь вроде: дом 4, корпус 1?
— Вот это — корпус 2, насколько я знаю, — показал на длинную многоэтажку Костя, — А первый где-то там, наверное… — он махнул рукой в сторону набережной.
— Ну, а мясокомбинат знаешь где?
— Мясокомбинат?… Может, гастроном?
— Не… Здоровое такое здание... Неужели не знаешь? Ты не местный, что ли?
— Местный… А, так это вы не там свернули! — сообразил вдруг Костя, — это вам вон на том углу надо было…
— На стрелку, что ли?
— Ага. И там по левую сторону увидите… а хотите, покажу? Мне как раз в ту сторону.
— Ну, давай… залезай… — парень приоткрыл дверцу.
Костя сел спереди. Застрекотал стартер.
— Сейчас вниз через ворота в арку, а потом сразу направо.
Автомобиль резво набрал скорость, и Косте пришлось ухватиться за ручку. Сразу же он ощутил предплечьем укол. Какая—то деталь была вмонтирована в дверцу: что-то вроде шипа на пружине.
— Чего это за байда у тебя тут торчит? — он недовольно осматривал руку: под запястьем обнаружилась свежая ссадина.
Водитель словно не услышал вопроса.
— Останови на углу, я выйду, слышь…
Водитель резко затормозил, так что Костю качнуло, и он едва опять не оцарапался.
— Что за хрень у тебя тут торчит, говорю? Я себе руку об неё раскровил!
Опять ни слова в ответ.
Костя вышел, прочистил горло.
Машина взвизгнула резиной и срыла.
Костя забежал в подъезд, лизнул кровь, и вдруг остановился, как вкопанный. А что если он только что вот таким вот макаром подхватил заразу?!
С остервенением стал высасывать кровь из ранки, сплёвывать её на ступени. Достал зажигалку, сдвинул регулятор на максимум, и подставил руку.
Не вытерпел, отдернул.
Еще раз чиркнул зажигалкой…
Нет! Нет сил терпеть дольше двух секунд.
Интересно.
А ну, еще раз.
Нет. Те же две секунды. Ну, может, две с четвертью.
Надо будет завтра предложить ребятам в клубе такой тест: кто дольше продержится. И позвать Наташку, чтобы судила: секундомер ей дать и список.
Перед Наташкой никто не захочет позориться, все будут терпеть изо всех сил: даже толстый Кондрат и веснушчатый Борька.
Жаль, Костя не запомнил номер машины. Да в такой темноте разве увидишь? Но лицо он запомнил. Описать по памяти сможет. Очочки эти битловские — и глазки под ними бегающие.
Сука.
Войдя в квартиру, он небрежно скинул куртку и сразу прошел в ванную. Тщательно вымыл руки, разложил на стиральной машине нехитрый инструмент: пинцет, спиртовку, вату, марлю, нож. Вынув из спиртовки пробку, влажным концом фитиля смочил еле заметную язву у локтевого сгиба. Опаленная пламенем зажигалки, кожа возле язвы местами отслоилась: на первый взгляд огонь причинил больше вреда, чем пользы.
С другой стороны, как ни крути, пламя убило бактерий. Болезнетворных микробов, возможно, спирохет? А кожа отрастет: хуле ей будет… Костя остервенело расковырял ранку пинцетом, сопя и подвывая от боли.
— Кость, ты че делаешь? — возникла в дверном проеме Марина, — Ой, у тебя кровь!
— Кровь… — улыбнулся Костя, и лизнул руку, — Ты глянь, и вправду кровь. А я-то думал: че за компотик из руки вытекает?…
— Ну тебя с твоими шуточками… скажи, откуда кровь? Ну, Кость…
— Кость, Кость… Заткни пасть: будет тебе кость! — деловито отозвался тот, тыкая концом ножа в расковырянную пинцетом рану, — Ты как собака, чесслово… Такая же любопытная. Заглядывает всюду, вынюхивает, вынюхивает… Много вынюхала, скажи! А, собака… много вынюхала?
— Две дорожки… гыы… — ощерилась Марина, собирая волосы в пучок на затылке, и показывая розовый язык, — зато теперь у меня ну, буквально всё пучком!
— С тобой всё ясно… еще чего-нибудь вынюхала?
— Еще вынюхала, что твой милый друг Алеша подцепил вирус. А ты с ним в клуб ходишь, ага? Неизвестно, чем вы там в раздевалке занимаетесь. Может, писюнами своими играете?… или в очко долбитесь… Так что теперь, только с резинкой, понял?
— Да ты что, Марин, с дуба рухнула? — посерьезнел Костя, смывая кровь в раковину.
— А как ты думал? — она сосредоточенно почесала промежность, — У Лехи, может быть, твердый шанкр на губе… а я с ним целовалась, между прочим…
— Ты с Лехой?! Когда?!
— Да не психуй: давно это было… еще прошлой осенью. Мы с тобой еще не встречались. А Лёха был здоров, как бык, и Милки своей ему не хватало… такие вы, мужики… вот, и Лёха тоже… такой конь, млин, эх…
— Конь? Тебя этот конь не топтал случайно? А? Если честно?
— Нну, было пару раз… — гадко мяукнула Марина, обнажая липкий мрамор зубов, — А че ж… я ж с тобой после уже начала встречаться. А у тебя тогда Людка была.
— С Людкой мы разошлись давно, ты прекрасно знаешь… м-да… хорошенькое дело… а я и не знал… — Костя рассматривал родинку на мошонке, — Ты смотри, падла… кровью вся налилась, как клоп. Марин, меня эта вот родинка задолбала… давай-ка я её срежу!
— Сдурел? А если заражение?
— Чем, ящуром? — он ехидно улыбнулся.
— Заражение крови, чудо… сдохнешь враз, как Базаров.
— Это еще кто? Ты что, с ним тоже?
— С кем?
— Ну, с этим… Базаровым.
— С Базаровым? Ах-хаа-ааха-ха! — развеселилась Марина, распаковывая презерватив, — Базарову я б дала, да. Но не привелось.
— Отчего же?
— Да так… фишка не легла… А отчего хотелось? А у него член солидный был. 20х5, говорят — как раз мой размерчик (сама, правда, не видела)… вот бабы наши с ним по очереди…
— Что ж, не дошла твоя очередь? — Костя сорвал с Марины халат, взял за голову.
—Пусти! — она вырвалась; оттолкнув его, бросилась вглубь квартиры.
Костя настиг её на кухне, повалил на пол, опрокинув миску с едой для барсука.
— Ай… урод! Ты меня жрачкой Бинго измазал! — Марина извернулась, влепила ему пощечину, — Отвали, уррод!
— А ну, раздвигай ноги, тварь… ишь… а ну, давай!…
Они сосредоточенно пыхтели. Марина извивалась и кусалась, как кошка. Вскоре Косте удалось взять её на удушающий. Предупредив дальнейшее сопротивление мощным нажатием, он вскоре ослабил захват, опасаясь передержать.
Вовремя: Марина обмякла, стукнувшись головой о жирный линолеум.
— Сейчас будем оживлять удушенную… — он рывком развел её ноги и резво вдвинулся.
— А!… Тише, больно… — морщилась Марина, пытаясь удержать его напор, но где там… Вскоре она громко задышала ртом, ловя ритм и активно подмахивая.
Митя открыл дверцу в воротах гаража и зашел внутрь. Неоновые лампы мигнули,
засветили ровно и холодно. Он достал из шкафчика коробку с инструментами.
Посмотрел на часы. Скоро Костян подойти должен, а одному — чего корячиться?
Хотя, всё можно сделать самостоятельно. Вначале укрепить в потолке анкер. Вон
там — место давно присмотрел. Отверстие под анкерный крюк высверлено еще в
прошлые выходные. Конечно, неудобно самому подвешивать тяжелый мешок: придется
удерживать его, прижимая одной рукой к туловищу, а другой нашаривать в это время
крюк кольцом цепи.
Пока он так размышлял, вошел Костя.
— Привет. Еще не подвесил?
— Да я только вошел… — Митя устанавливал стремянку.
— Посветить тебе?
— Да нет, всё ж видно.
Костя (после недлинной паузы):
— А чего это у тебя тут? Резина зимняя?
— Да… это у меня от 8-ки осталась. Тебе нужна, что ли?
— Да нет… Это я так.
— Ты эт самое… мешок…
— Щас… хэпъ… Сколько в нем?
— 80.
— 80? Балка выдержит?
— Куда денется: вон я какой крюк захерачил…
Отошли, любуясь содеянным.
— Ништяк! — Костя, ткнул мешок прямым левой, — Жестковат только, по-моему… Руки бинтовать придется.
— Никаких бинтов! Самое то, что доктор прописал! — увесисто хлопнул по мешку Митя, — А как же ты хотел для уличной драки кулаки набивать? Вот это — самый реальный способ. Лучше всяких отжиманий.
— Не скажи… — поморщился Костя, — По такому твердому в полную силу не получится: руки враз разобьешь. Значит, удар толком не поставишь. А будешь работать по полной — покалечишься.
— Не свисти. Если аккуратно работать — не покалечишься. А если горячку пороть — ты и на мягком мешке себе кисти убьешь.
— Я видел фильм: там мужик в морге санитаром работал, и он тренировался на трупах: подвешивал их вместо мешка.
— А, это как Рокки тренировался на мясокомбинате, на подвешенных тушах.
— Ну, значит, кто-то действительно так тренируется, раз это в фильмах показывают! — Костя потыкался в мешок головой.
— Ты, то есть, хочешь сказать, что всё, что в фильмах показывают, то правда? — гоготнул Митя, пнув по мешку коленом и добавив локтем.
— Ну, не всё, конечно… Но жизнь, как оказывается, всякой выдумки чудней. Бывает, такое происходит, что ни в одном фильме не показывали.
— Это ты про Лёху намекаешь, что ли? — нахмурился Митя, перетаскивая к стене двухпудовку, — Кстати! Очень рекомендую! — он кивнул на гирю, — Для ударника — незаменимая вещь на определенном этапе. Только тебе с твоим весом я бы 24-ку для начала посоветовал. А то спину сорвешь.
— А руки не забивает?
— Это если ей как гантелей работать. А гиря тем и хороша, что тут всем телом надо. Она взрыв тренирует, что в хорошем ударе едва ли не самое важное… А про Алексея я тебе так скажу: он барсучку всегда любил… Милки одной ему было мало: частенько на блядки бегал…
— Да, в курсах я…
— Ага. И он сестре моей предлагал.
— А она чего?
— Не в моем, сказала, вкусе. Люблю, говорит, высоких и чернявых. А ты низкий, жирный, и ресницы белые. Как у порося.
— Лёха обиделся?
— Хэзэ.
— А, кстати, Мить… Меня ж тут самого едва не заразили. Сел к какому-то пидору в тачку и оцарапался. Но потом быстро сообразил, что к чему, и прижег рану. Вот, гляди.
Митя посмотрел.
— И мне, Мить, вот что пришло в голову: пусть каждый бы из ребят себе голую руку зажигалкой жёг, а Наташке дать секундомер — и кто дольше всех продержится. Испытание такое.
— Ну, а ты-то, сколько вытерпел?
— 9 сек.
— 9 секунд руку огнем жег?
— Ага.
— Свежо предание…
— Ну, я вообще-то выпил немного перед этим. Может, обезболило…
— Немного, это сколько?
— Грамм 150 водяры.
— Нет, тут надо, чтоб на трезвяк. Давай сейчас при мне: продержишься 9 секунд?
— Э, слушай, у меня и так вон, всё в ожогах! А куда еще? Люди увидят — плохое подумают. Я тебе сказал: 9 секунд… я тебе, врать буду?
— Ладно… Заживут твои ожоги — и продемонстрируешь свой рекорд. А завтра в клубе я эту штуку ребятам предложу. Может, кто и дольше тебя продержится. Хотя, сдается мне, лучше всех продержалась бы моя сестрица, после того, как она гером ужалится.
— Ты ж говорил, она слезла?
— Слезла… да обратно залезла… От неё, кстати, Лёха вполне мог цепануть чего-нибудь. Гепак у неё был, я в шестом еще был тогда…
— Так может, она всё-таки дала Лёхе? — почесал щеку Костя.
— И мне не сказала? Вряд ли. Скорее уж он её машиной двинулся. А насчет барсучки, это вряд ли: она про своих ухажёров мне всё всегда рассказывает.
— Зачем?
— Ну… знаешь… хулиганит. Она мне начала рассказывать тогда еще, когда я огурцом совсем был. Я от этих рассказов возбуждался и дрочил. А она забавлялась. И шантажировала меня, что отцу настучит, что я лысого гоняю, — Сознался Митя, поглаживая свою неровную, стриженую почти под ноль голову.
— Послал бы её...
— Да, понимаешь, мне нравилось это… Привык. Влюбился — так можно сказать. Не в сестру, а в её истории. Даже хотел на диктофон записать их. Но она не позволила. И вот, понимаешь, сейчас уже я привычку эту поборол. А она нарочно мне рассказывает. Следит за моей реакцией: встанет у меня, или нет.
— Ну и как, встаёт?
— Да ты знаешь… последнее время уже почти нет.
— Ну и слава тебе яйца.
— Не скажи… Сестра издевается: говорит, что я из-за тренировок силу мужскую потерял.
— Не бери в голову. Гонит она.
— Да я знаю, что гонит. Но всё равно обидно.
Митя убрал инструменты. Мешок медленно раскачивался. Тихо щелкали звенья цепи. Маленькое круглое зеркало на стене покрылось испариной.
Вечерняя тренировка в клубе закончилась, и ребята двинулись в душевые. В зале остались Костя, Митя и Наталья. Из стереосистемы на гимнастической скамье разливалась гитара:
Мне не надо женщин, мне не надо славы,
Заберите всё, чем быдло дорожит.
Заберите злато и орлов двуглавых,
Но отдайте то, что мне принадлежит.
…— Так что, ты говоришь, 9 секунд выдержал? — подмигнул Наталье Митя.
Та оттопырила губу, дунула на мелированную челку, почесала подмышкой:
— Сдурели вы совсем, ребята. Мало вам синяков, так еще ожогов захотелось.
— Будут ожоги… будут синяки, порезы и шишки… и пулевые будут, если понадобится. Такова уж наша мужская доля. За это и к дырке вашей неравнодушны: перед смертью сосками потереться всего слаще, — рассуждал Митя, шурша колесом зажигалки.
Ребята выходили из душа. Первым подошел Зяблик:
— Ну че, пацаны… у кого секундомер?
— У меня, — показала Наташа.
— Значит так… ты руку держишь — я держу зажигалку. Ты руку отдернул — время твое кончилось. Ясно? — Митя деловито присел на корточки.
Подошел Ясень.
— Давай, пошла… — Зяблик поставил руку.
Чирк-чирк.
— Ааа, бля!…
— Чуть дольше 3-х секунд продержался, — щелкнула кнопкой Наташа.
— Ты записывай, записывай! — Митя кивнул на лист бумаги с именами участников.
Костя взял карандаш и записал время Зяблика: 03.22.
Подошли Кондрат, Валера и Маугли.
— Кто следующий? — спросил Митя.
Следующим был Валера.
04.18.
Валера полизал обожженное место и ушел в раздевалку.
Маугли.
06.01.
Борька.
02.44.
Клим.
05.13.
— Ну, что, кто еще… Ясень, будешь? — оглядел присутствующих Митя.
— Да не, я пас… — виновато улыбнулся Ясень, потирая шею.
Маугли разглядывал свежий ожог, трогал пальцем.
— Кондрат?
— Не, я не хочу…
— Не хочешь проверить себя?
— А чего проверять-то? Дурь это всё, ребята. Мгновенную физическую боль каждый дурак вынесет, а вот ты попробуй изо дня в день изнывать от невидимого давления… когда тебя временами буквально плющит…
— Ну, так что ж ты не проверишь, если каждый дурак вынесет? — кинул в него зубочистку Зяблик, — Вот и показал бы нам лучшее время. Маугли, вон, больше 6-ти секунд продержался… дык аж скрючился весь. А Костян вон 9 секунд держал… правда, этого не видел никто, хе-хе-хе…
— Я видел! — оборвал его Митя, — Это при мне было: в гараже, когда мешок вешали.
— А, ну, тогда другое дело… чего ж сразу не сказал?…
— Он сказал, просто ты еще в душе был, — сухим ртом проговорил Костя.
— Я из душа первым пришел… ну и хер с вами… видел, так видел. — пожав плечами, Зяблик удалился в раздевалку.
— Это ничего не доказывает! — махнул рукой Кондрат, — глупо таким образом пытаться набрать очки… Дешевое самоутверждение, да и ребячество это…
— А если просто для прикола? — спросил Клим, вороша гениталии, — если не ради самоуважения, а так, потехи для?
— Ну, и что это за потеха? — насупился Кондрат, — так, кривляние одно друг перед другом… и перед бабой вон…
— Слышь, Наташ… мы перед тобой кривляемся тут. Самому крутому — минет от тебя в награду, — ощерился Митя, щелкая секундометром.
Ребята сдержанно усмехнулись.
— Кондрат! Если ты рекорд побьёшь, я тебе минет сделаю… — сладко протянула Наташа, показав десну.
— Врешь!
— Замётано.
— При всех?
— Разбежался, при всех… в раздевалку выйдем — там.
— Но ты это… нам тогда тоже захочется! — заблеял веснушчатый Борька.
— Хотеть не вредно! — подразнила его языком Наталья, снимая кроссовки.
Она стянула носок, понюхала, сунула в карман тренировочных.
— Ой, смотрите, кто идет! — развернулся к двери Маугли.
В зал вошел Алексей.
Следом шагал высокий парень в плаще.
Хотя он был без очков, Костя сразу узнал его.
— Здорово, ребят! — Алексей протянул руку Ясеню, тот без опаски пожал её.
Другие, однако, не торопились.
Возникла неловкая пауза.
— Вы чего, мужики? — улыбнулся Алёша, — да вы чего, в натуре?!… Эта дрянь через рукопожатие не передается: меня бы доктора иначе с больнички не выпустили… И вот, кстати, познакомьтесь: это Джон. Свой в доску парень, мы с ним на больничке скорешились.
— Хай! — улыбнулся Джон.
— Джон… Женя, что ли? — спросил Митя.
— Женя… Джон, это так, погоняло… — он смущённо поправил плащ.
— Так он что, тоже заразный?
— Блядь, ну зачем ты так?… Ребят, не обращайте внимания… — Кондрат хлопнул Алексея по плечу, — на вашем месте, в принципе, мог каждый из нас оказаться. Мало ли где чего подхватишь… Вон, у отца моего глисты завелись в мозгу, и он от этого умер… — он мазнул глазами по Джону, — так что чего уж… это вам не руки прижигать. Они тут, Лёх, соревнование устроили: кто дольше руку себе жечь открытым огнем сможет. А Наташку судьей. Герои какие, глянь на них… а товарищу своему руку пожать ссут. А я, вот не боюсь заразы… здорово, ребята! — он потряс руки Алексея и Джона.
Клим неопределенно хмыкнул и ушел в раздевалку. Наташа сняла второй носок и ковыряла между пальцами ноги.
— Мужики, давайте не будем ссориться из-за пустяков, — мягко выступил Джон, приподнимая ладони, словно под угрозой ствола, — мне ваши опасения понятны… я сам бы боялся… так что никаких проблем: я вовсе и не настаиваю, чтобы со мной здоровались.
— Еще б ты настаивал… — хохотнул Митя, шнуруя ботинки.
— Ребят, между прочим, хотел вам сказать, что двоюродный дядя Джона владеет зданием, в котором находится наш клуб… я его поэтому и привел: познакомить хотел, — Лёша осторожно потрогал прыщ.
— Да будь он хоть внуком Ильича… — Митя сложил пополам листок с результатами соревнований, сунул в карман сумки и зашагал к выходу.
— Мить, подожди… — заспешил Костя.
Наталья взяла кроссовки в руки и, шурша по настилу босыми ступнями, прошла в душевую.
Маугли поднял рюкзак и направился к двери.
— Вот так у нас принято себя вести, когда человек попал в беду, — пожал плечами Кондрат.
— Да это нормально… я их понимаю, — улыбнулся Джон, закуривая, — я бы тоже боялся заразиться…
— Слушай, друг… а твой дядя, он знает, что у тебя это самое… ну, что ты болеешь?
— Знает, конечно, — выпустил дым Джон, — ну, а что такого? Это с каждым может случиться…
— А… то есть, если он узнает, что у нас в клубе тоже один человек заболел, он нормально к этому отнесется? — с опаской спросил Ясень.
— Вот это я не знаю, ребята… — Джон пожевал губами, — одно дело, я. Другое дело, здание, по которому ходит больной. Мало ли, с кем он тут встретится и чем эта встреча будет, так сказать, характерна?…
— Че, инспекцию вызовет? — ощерился Борька, — это ему в копеечку встанет…
— На него может кто-нибудь в суд подать, если узнают. Или еще что…
— Ты предложить что-то хочешь? — спросил Джона Кондрат.
— Ребят, я хотел тут у вас помещеньице снять. Под офис. Фирма продает лекарства… «виагру», ну и от «венеры» тоже колеса всякие… своим людям скидки, и всё такое…
— Ну и чего, обратись к своему дяде, он тебе площадь выделит… — пробормотал Ясень.
— Да заняты все площади, в том-то и дело! И дядя же не всемогущий… тут здание-то не такое и большое — бывшая школа. И у всех договора аренды. Он что, ради меня будет прибыли лишаться? А у вас в клубе как раз есть комната, которой никто не пользуется — мне Алёша сказал, вы там всякие флаги и вымпелы держите.
— Вот ты умник какой, Алёша, — покачал головой Кондрат, — и что же, что не пользуется? Мы её тебе под офис должны отдать?
— Мы на аренду зала скидываемся все поровну… так что давай договоримся об откате, если хочешь…
— Но за это все проголосовать должны! — поднял палец Кондрат.
— Ребят, ну, я думаю, половина всего навара с этой точки вас устроит? — Джон подул на дымящий конец сигареты.
— А это примерно сколько? — ковырнул в носу Борька.
— Какая разница, сколько? Сначала надо, чтобы все высказались «за». А половина ребят ушли уже…
— А зачем они нам? — Алексей нервно облизнулся, — они пусть гуляют, руки себе дальше жгут… мы им ничего не скажем. А бабло разделим только между теми, кто остался: я, Борька, Ясень и ты, Кондрат.
— А ребятам чего скажем?
— Скажем, что хозяин распорядился освободить помещение.
— А если они аренду скостить потребуют?
— Я с дядей договорюсь. Главное, чтобы вы языком не трепали, что здесь зараза, и всё такое. Чтоб никто не знал. А то всех клиентов распугаем. И не будет вам бабла, алчные вы мои! — ласково улыбнулся Джон.
— Да мы — молчок… а вот если из тех кто скажет…
— Да ладно, отстегнем им разово, чтобы помалкивали… и все дела.
— Верная мысль… стоит попробовать…
В углу зала котенок Пижма с рычанием грыз пробку от шампанского.
 |
оглавление | master@pepka.ru |
 |