КУЛАК СУДЬБЫ

Многие наверняка не раз слышали о Кулаке Судьбы, но никто так точно и не знает, что он такое есть и с чем его едят. Принято считать, что Кулак Судьбы является своего рода force majeur: он вторгается без предупреждения в нашу жизнь и непредвиденно и бесповоротно нарушает наши планы. Отчасти это так, но лишь отчасти. Дело в том, что Кулак Судьбы представляет собою force majeur обусловленный, так сказать, причинно-следственной связью. Если принять во внимание, что само существование таких понятий, как причина и следствие, возможно лишь при известном допущении, мы должны будем заключить, что Кулак Судьбы есть действие непреодолимой силы, причина которого может быть детерминирована с позиции человеческой логики. Здесь же я обязан заметить, что к Кулаку Судьбы в принципе можно отнести любое происшествие в нашей жизни, и в то же время этот кулак сам по себе остается явлением абсолютно единичным и неповторимым. Вряд ли столь туманные рассуждения способны создать сколько-нибудь законченную картину в сознании читателя: я, к сожалению, совсем, кажется, не владею умением доходчиво разъяснять даже самые обыденные вещи широкой аудитории. Впрочем, узкая аудитория, похоже, тоже не мой профиль. Что ж, в таком случае, я не буду говорить отвлеченно и позволю себе проиллюстрировать действие Кулака Судьбы конкретным случаем, действительно имевшим место быть (имена и фамилии действующих далее лиц я изменяю, ибо некоторые из них все еще живы, а о мертвых не стоит говорить без их согласия).

Немного предыстории. Один мой приятель был страстным собирателем сигаретных пачек. В своей квартире он выделил под эту коллекцию целое помещение - небольшой чулан, в просторечии именуемый иногда "тёщиной комнатой" (замечу в скобках: сам он был человеком некурящим). Стены и потолок этой самой комнаты он и оклеивал сигаретными пачками. Мало-помалу дело его застопорилось, ибо, как мне представляется, он сумел собрать в своем чулане практически все образцы выпускающейся в мире табачной продукции. Конечно, со временем появляются новые сорта, но... Сам, с позволения сказать, азарт прежнего собирательства был утерян. Приятель мой даже некоторое время всерьез подумывал о возможности заключения с какой-либо табачной фабрикой договора, по которому он сам разрабатывал бы дизайн для упаковок производимых там товаров. В идеальном варианте при таком раскладе его хобби замыкалось бы самое на себя: он смог бы спроектировать и создать практически бесконечное множество сигаретных пачек, причем не только из привычного всем картона, но и из пластика, стали, резины, стекла; пачки самых разных размеров - от двухметровой тумбы до крошечной, размером с мандавошку... Но, как известно, одно дело - мечты, а совсем другое - конъюнктура современного рынка. Полет фантазии незадачливого коллекционера входил в конфликт с коммерческими интересами производителя. В общем, не углубляясь в детали, скажу, что от идеи этой в конце концов пришлось отказаться. В итоге эта неудача побудила моего друга оставить своё многолетнее увлечение и продать коллекцию вместе с квартирой.

Здесь, однако, он столкнулся с новой проблемой. Дело, собственно, заключалось в том, что его план предусматривал именно продажу квартиры, а коллекция сигаретных пачек в "тещиной комнате" должна была, по его замыслу, существенно повысить рыночную стоимость жилплощади. Но ведь совершенно очевидно, что на рынке недвижимости очень трудно найти покупателя, согласного переплатить чуть ли не двадцать процентов сверху реальной стоимости квартиры только из-за того, что чулан в ней весь оклеен сигаретными пачками. Этого, казалось бы совершенно очевидного обстоятельства, приятель мой упорно не брал в толк. И ведь нет бы продать квартиру отдельно от коллекции! Ни за что не хотел. Просто уперся, как говорится, рогом.

Промаявшись таким образом около года и так и не продав квартиру, мой друг летом вынужден был отлучиться из города, ибо его попросили посидеть пару недель на даче брата с одиннадцатилетним племянником, который временно оставался без присмотра.

Пожалуй, пора бы для большей ясности обозначить имена героев этой истории, которые я, как и предупредил выше, слегка изменил. Итак, моего приятеля-коллекционера звали Степаном Злупиным. Брат Степана Ефрем Анатольевич носил фамилию жены: Киюшко. Супруга его называлась Ларисой, тёща - Евгенией Петровной, а племянник, с которым Степану предстояло две недели отдыхать на природе, носил прозвание Кузило.

Кузило, надо сказать, был довольно смышленым мальчуганом, но Степан из-за неудач с квартирой находился в настроении весьма и весьма угрюмом, а потому не мог оценить по достоинству острый ум и обаяние племянника. Всё в Кузило его раздражало: и то, как мальчик ест, и то, как пьет, и как справляет нужду, и как моется, и как поджаривает муравьев на дорожке у крыльца, фокусируя на них пучки солнечного света при помощи очков Евгении Петровны. Особенно же Степана раздражала привычка мальчика "пускать кровавые пузыри". Я ставлю здесь кавычки, ибо пузыри, которые пускал Кузило, были из самой заурядной мыльной водички: просто смышленый мальчик добавлял в баночку алой акварели. Оттого пузыри и приобретали эдакий "кровавый" (со слов Степана!) оттенок. Эта невинная детская забава отчего-то чрезвычайно раздражала моего друга. Степану чудилось, что ребенок рано или поздно захочет пустить пузыри из настоящей, человеческой крови, и при этом непременно использует в качестве источника вены самого Степана, или что-то в этом роде... Печальная история! Приятель мой до того раздразнил себя этой мыслью, что однажды когда Кузило, несмотря на дядины запреты, в очередной раз уселся на забор чтобы попускать "кровавые пузыри", Степан столкнул мальчика на землю и придавил ему, словно гадюке, горло деревянной рогатиной.

Кузило извивался как настоящая змея, беспомощно царапая перепачканными алым мыльным раствором пальцами душившее его орудие, но дядя Стёпа беспощадно налег всем телом на свой инструмент, сделанный из ствола молодой березки диаметром сантиметров шесть, а то и восемь, не оставив племяннику никаких шансов. Перед смертью мальчик обкакался и даже кончил, что, само по себе, отрадно, ибо означает, что он получил под конец некое эфемерное наслаждение, весьма все же острое и интенсивное.

Я помог Степану расчленить труп Кузило, хотя, в принципе, не одобрял этой затеи, зная, что рано или поздно так можно нарваться на Кулак Судьбы, а тогда, как говорится, "писец котёнку". Некоторые части Кузило мы скормили сторожевому псу, а из сочного мяса (Кузило, между прочим, был весьма упитанным ребенком) приготовили шашлык, позвав на ужин соседа по даче Илью с женой Светой.

Пиршество было в разгаре, когда неожиданно приехали родители Кузило. Сначала все шло нормально, и Ефрем даже с удовольствием съел пару-тройку кусков шашлыка, когда вечернюю тишину прорезал отчаянный визг: это Лариса Киюшко обнаружила возле собачьей конуры родную головушку, у которой птицы уже успели выклевать глаза. Илья со Светой были в непонятках, они сидели на бревне и глупо хихикали, разморенные мясом и водкой. Степан живо вскочил и сбегал в сарай за серпом, я же просто тихо отошел за угол дома справить малую нужду, да так и остался там, решив понаблюдать со стороны.

Сначала к костру подбежала Лариса. В одной руке она держала топор, а в другой - подпорченную птицами голову Кузило. Лицо её было крайне взволнованным: глаза навыкате, рот искривился недобро... Лариса ударила топором Свету, попав прямо в лоб. Илья успел-таки схватить Ларису за руку: прежде чем она обрушила лезвие ему на темя, он вывернул ей кисть и, опрокинув спиной прямо на горящие угли, придавил коленом. В тот же момент Ефрем вонзил Илье в глаз шампур с нанизанными на него кусками Кузило и провернул у него в черепе, так что мягкий металл согнулся пропеллером. Почти одновременно Степан прыгнул на брата сзади и взмахом серпа перерезал ему глотку от уха до уха, так что кровь, брызнув на раскаленные угли, громко зашипела, поднявшись над поляной облаком темного пара. В это время Лариса с хриплым воплем выползла из-под придавившего её к костру трупа Ильи. Спина ее дымилась, лицо было черно от золы и крови, но топор в руке она сжимала так же крепко, как и минутой раньше. Собравшись с силами, она прыгнула на Степана, который как раз опрометчиво повернулся к ней спиной, ибо его отвлекли крепкие белые ноги раскинувшейся в кустах крапивы мертвой Светланы. Топор вошел Степану в позвоночник, он жутко закричал и упал на колени. Лариса вынула лезвие, замахнулась для нового удара, но тут силы оставили её, и она безмолвно рухнула головой в костер. Степан постоял еще пару минут на коленях, а затем завалился медленно на бок, конвульсивно подергиваясь.

Я тоже обратил внимание на ноги Светланы. Я давно наблюдал за ними - еще с того момента, когда мы только сели у костра и выпили по первой. Классные ноги. Только посмотришь на них - сразу хочется дрочить. Такое видеть надо, словами не опишешь. Ради таких ног бабе все простить можно... Короче, я не удержался. Оттащил её в сторонку, уложил на лавку поудобнее. Влагалище было сухим, и я смазал головку члена сливочным маслом (лежало на блюдце возле костра). Кончил очень быстро и бурно, хотя отвлекал бивший в ноздри запах паленого волоса.

Застегнув штаны, я еще раз осмотрелся. Мне показалось, что Степан был еще жив. Я поднял топор и двумя ударами отрубил ему голову. При этом тело его дернулось, так что я даже инстинктивно отскочил. После этого я на всякий случай рубанул Ларисе по позвоночнику, а потом выбросил топор в колодец. Уже совсем стемнело. Я быстро собрал кое-какие ценные вещички, прихватил найденные на веранде деньги, сел в "Ниву" Ефрема и резво помчался к трассе: мне не хотелось напороться на Кулак Судьбы, как это только что произошло с моими друзьями.

Так вот что такое, значит, Кулак Судьбы, и с чем его едят. Вряд ли человеческий разум в силах просчитать цепь возможных событий, которые он замыкает. Где-то на каком-то отрезке своей жизнедеятельности Степан Злупин допустил некий незначительный по общепринятым понятиям промах - и вот Кулак Судьбы смел его самого и его близких как сметает официант крошки со скатерти, подготавливая столик очередному клиенту.