Вниз, и вверх, и снова вниз:
Пляс неудержимый…
Я — нелепый механизм
С заводной пружиной,
Я — запущенная впрок
Пробная программа:
У меня есть цель и срок,
А мозгов — ни грамма.
Под каркасом костяным
Литры крови зыбкой,
Губ резинки сведены
Радостной улыбкой,
Я накапливаю жир,
Топая по жизни,
Я — бесплатный пассажир,
Я служу Отчизне.
Скромен мой потенциал,
Аппетит умерен,
Крестик я поцеловал —
И во всём уверен.
Строит клеток этажи
Крюк стального крана,
С кем нам спать и как нам жить
Скажут мне с экрана.
Пусть дождем проходят дни,
Вечность зеленя…
Утром в зеркало взгляни:
Узнаешь меня?
Рисунок пальцем на стекле
Зеркальном стынущего неба;
Мгновеньем сотни тысяч лет
Войны жрецов дерьма и хлеба.
И Солнца раскаленный шар
Немым свидетелем восходит;
Крупу костей в муку кроша,
По кругу жернов млечный бродит.
И, как всегда, передо мной
Сверкая, крутится монета.
Глаз не сомкну, к стене спиной
Стою, омыт волною Леты.
За криком крик, за далью даль,
Орёл на решку камнем в штопор,
И только воли мрачной сталь
Иглой судьбу не вязнет штопать,
И только злобы пьяный смех,
Упёртый жезлом в рог бараний
Сквозь бурелом усохших вех
Сквозит как луч рассвета ранний.
В асфальт каблук как сердца стук,
А новый день как камень в пропасть:
Пускай трещит прогнивший сук,
Вращая ненависти лопасть;
Пускай монеты стёртый диск
Сверкает лезвием у горла.
Известен путь.
Оправдан риск.
Долги уплачены.
Мост взорван.
Меня ждёт мой камень. Вершина сияет.
Ну что же, еще раз! Немая громада
Вперед поползёт: стал родным уже я ей,
А счастья людского — мне больше не надо.
Не надо их радостей и их печалей.
Не надо их гнева и их снисхожденья.
Не надо их разума, чувств и моралей.
Не надо. Довольно. Я сыт от рожденья.
Не надо блудливых мне их удовольствий.
И боли животной в бессильном испуге.
Не надо подачек, не надо довольствий,
Пусть будут спокойны патроны и слуги
В чумном лабиринте своих вырождений,
Ведомые следом медвежьей услуги,
И вымпел трепещущий прямохожденья
Пусть выше вздымают, потны от натуги.
Мне счастье их чуждо: что толку кривляться?
Я стану врагом, если так им удобней.
Ведь я до сих пор не устал удивляться
Богатству Земли — и обилью утроб в ней.
И свет, на который бегут они стадом,
И спелые ягоды сладких обманов,
И ужас расплаты, и почесть награды,
И сытый восторг в перезвоне стаканов,
И истин сомнительных скользкие петли,
И постной любви одеяло тугое,
Теперь не нужны. Подготовлен ответ ли?
Зачем? Я везде выбираю другое.
И не оттого, что я разочарован,
Ввиду неудач не могу оправдаться:
Не злобен, не болен, не глуп и не скован —
И знаю, наверно, куда мне податься:
Подальше от этого хлама живого,
Подальше от этих бесплодных исканий,
От их достояний, их слуха и слова,
От треснутых чаш и подточенных зданий,
От их добродетелей гнусных отравы,
От искренней лжи и доподлинной фальши,
От этих, что правы, и тех, что не правы —
Без слёз и упрёков — скорее — подальше!
Нет, я не беглец, не отшельник, не падший,
Не бог, не герой, не подлец и не гнус,
Не рано пришедший, не слишком отставший,
Не волк-одиночка, не гений, не трус.
Ничем не обязан, спокоен, уверен,
Вполне обеспечен, и зависти чужд,
Я мимо пройду незамеченным, в двери
Я ваши глазастые не постучу.
Живите, плодитесь: поди уж недолго…
Нас вечность рассудит (коль будет кого).
Впадает в Каспийское море, блядь, Волга,
А я — выпадаю в пизду из него!
Я сокол свободный, я — орлик парящий,
Ем свежее мясо: говна не клюю,
Конечно, сыграю когда-нибудь в ящик,
Но песенку эту, авось, допою!
Над пропастью воздух свежее и чище,
Назло небесам: от судьбы не уйти!
Сегодня я вылетел в поисках пищи:
Не стой, человек, у меня на пути!
Воспоминание о дуговой натриевой лампе
Тебя я помню, о, оранжевый фонарь
Твой сок на снега белых покрывалах
И ночь, и смех, и злобный крик: "Ударь!"…
Я жил как зверь, мне всё казалось мало.
И только там, в дыму другого дня
Маячил ужас боли и лишений.
Огни в ночи, вы помните меня?
Я ждал любви — и новых ощущений.
И неба смех, и поезда гудок
Ловил губами с крыш обледенелых,
А вёсел плеск под музыку в ландо
Ласкал сердца как горький порох белый…
В детстве мечтал сбивать самолёты,
Пускать под откос поезда.
Сегодня — кивает спокойно, без рвоты:
"Моя госпожа — пизда".
— Как попал ты к ней во владенье,
Плутая по тропам горным?
— Точно не знаю. Горячую тень её
Всюду в дороге помню.
Вряд ли есть смысл показывать пальцем
И говорить пословицы:
Столь тривиален конец скитальца,
Не стоит и беспокоиться.
Вот он, глядите: стоит на коленях,
Лицо от смазки лоснится.
Камень холодный в Небо ступеней
Больше ему не снится.
Ему не лететь с разодранным ртом
В пожаре Вселенной дрожа.
Мечты отошли: во владении скотом
Пизда, его госпожа.
Итак, я смертен. Ну и хули?
Билет в кармане, хуй при мне.
Лечу, вращаясь, словно пуля
Навстречу Фрунзе на коне.
У пули срок, увы, недолог,
У пули жизнь — немой вопрос.
А хуй при виде бабы голой
Опять налился и подрос.
Ебал я в рот расклады эти:
Для пули главное — полёт!
Но мысль в мозгах как мышь в буфете:
Лететь спокойно не даёт.
Сомнений вязкая отрава,
Ленивой похоти кумар:
Жуют сигары костоправы,
Вздыхая: "Горе от ума!"
А пули свист, слепой и быстрый,
Вопрос скрывает непростой.
Был капсюль бит, и грохнул выстрел…
Уверен, что не холостой?
Подошел с достоинством, словно наследник,
Пыхтя паровозом трубки.
Учтиво откланялся:
— Кто тут последний
В очереди к мясорубке?
Котлет на халяву, особо не маясь,
Сжевать, наверно, могу я?
Толпа расступалась, переминаясь
С одной ноги на другую.
В гудении мерном недели летели,
Шкив проталкивал фарш.
Те, что поесть еще не успели,
К раздаче с мисками — марш.
Сытая жизнь — это наше святое,
Неотъемлемейшее из прав.
В покорной толпе к мясорубке стоя,
Умерь свой игривый нрав.
Со временем мы ко всему привыкнем…
Кто здесь: человек — или вошь?
И, сплюнув окурок, мясник окликнет:
— Следующий — под нож.
Сегодня вечером в клубе лекция.
Просьба не опаздывать. Часы сверьте.
Тема: "Возможные причины эрекции
В условиях близости собственной смерти".
Дабы пустословием не возбуждать сомнений,
Добровольцы для опытов ожидаются и приветствуются.
Наглядная демонстрация эволюции поколений,
Обычаев и нравов поимеет место.
Оскал Костлявой шелка постельные
Расцветит по-новому. Будет пущено в ход
Оружие различное: холодное, огнестрельное,
Пила, удавка, кувалда и электрод.
Фетиш агонии: что может быть слаще?
Торжественным завершением мужественных проб
Семени струи — как лучи слепящие,
Путь озаряющие из влагалища в гроб.
Любовь — это серьёзно. Конвульсия нежности
Тело выворачивает разрядом жемчужным.
Любовь — это когда защемит промежность
Так, что жить дальше уже и не нужно.
Страданий усладе и радостям плети,
На шаре вертящемся, что согревает Звезда,
Всем страхам, мечтам, всем блаженствам на свете
Киваю, как прежде:
Согласен.
Да.
Взывают в тоске к каблуку тормоза
Продленья счастливого мига,
Но, снова один, ночь взрезаю назад
По трассе Москва–Рига.
Когда ты со мной, всё вокруг будто сон
О феях волшебного леса.
Но песня моя обращается в стон
Когда тебя нет, Принцесса.
И снова разлуки постылой крюк
Сутками станет гнуться:
Ты рядом — и я на тебя смотрю,
Но не могу коснуться.
Клыки о решетку кроша, кричи!
Да ни миллиметра сдвига…
Стеною навстречу встает в ночи
Трасса Москва–Рига.
Но знаю: угрюмый мотив этих дней
Закрутит восторгом вальса
Твой голос, которого нет родней:
«Привет! Я иду. Спускайся!»
И, как Иравади безумный поток
Срывает плотин оковы,
Мы вырвем запретный любви глоток
У стервы-судьбы снова.
Справится — верю! — с любою стеной
Друг друга нашедших лига:
Вдвоем с тобой мы помчим домой
По трассе Москва–Рига.
Прочь мысли: ведь я никогда не раскаюсь —
Пусть вечно продлится мерцающий хаос.
Пусть боль, извиваясь в экстазе соитья
Блаженство вкушает и рвет эти нити,
Что волю опутали как паутина:
Дави пауков, и без страха лети, на…
Бесстыжие звезды улыбок оскалом
Осветят твой путь через прошлого скалы,
А ветер удержит уставшие крылья —
Не бойся погибели: бойся унынья!
Не верь никому, не питайся из рук,
Отчаянья храбрость — вот лучший твой друг.
Наплюй на пророков потерь и тревог:
Себя пощадив, ты лишишься всего.
Лети! Сатана твою душу пристроит:
Люби эту жизнь — ведь она того стоит —
Поныне в долгу ни пред кем не осталась…
Так вечно же длись, о сияющий хаос!
Проснувшись под утро, смотри в потолок,
Позволив глазам прослезиться
До рези. На пользу пошел твой урок?
Теперь тебе есть, чем гордиться.
Смой морок дурашливых демонов сна
Водой ледяною душа:
Твоя злая кровь, как и прежде, красна,
А голос сомненья — всё глуше
Доносится. Сколько осталось еще
Мгновений до вязкого края?
Тебе был представлен подробный расчет,
Да ты не заметил, играя.
Но дело не в этом. За логикой цифр
Не скрыться от лезвия рока.
Проклятья священного выжженный шифр
Под пудрой скрывается плохо.
А необходимости пьяный хирург
Бодрит белозубой улыбкой,
И волнами шов, словно розовый шнур
В руке, от волнения липкой.
Ты бредишь? Но строг караул у стены,
И плавится мёрзлая глыба…
Как если б не зря были мы рождены.
Как если бы был у нас выбор.
Она ускользает как тень,
Да, но что предпринять?
Отсрочка? Еще один день,
А с рассветом — опять...
Та старая кухня, тетради,
И спрятанный дым,
И сперма ребенка для бляди —
Чтоб быть молодым.
И хрип мертвецов за стеною,
И вкрадчивый свет.
Ты, память, осталась со мною?
Ну, что же, привет!
Труслива как прежде, привычки
Менять не спешишь,
И там, где по тексту кавычки,
Упорно молчишь.
Но я не в обиде: я здесь,
И останусь с тобой.
Увязший в своей борозде,
Конь готовится в бой.
И месят копыта замерзший
Слежавшийся грунт.
(Лоб умник печально наморщит:
Кончайте игру!)
Но как тут закончишь: четыре
Туза на руках!
Сомненья пульсирует чирей —
В сомнении — страх.
Я чирей вскрываю в надежде
Хоть что-то сберечь:
На Солнце искрится как прежде,
Сияет мой меч!
Вы с головой поглощены
Обсосом мелочной обиды,
А я устал кряхтеть и ныть:
Дождался бык своей корриды!
Чудес не жду (враги кругом),
Но я привычен к свежим ранам:
Я сам себе не стал врагом,
Смыв ложный стыд водой из крана.
Вы ждёте чуда в облаках,
И сок течет из яблок глаза,
А я — пришил к пизде рукав,
И черный хлеб говном намазал.
Если к раю на краю,
То блажен. А я?
Давит голову мою
Пятка женская.
Босиком, да по лицу —
Ножки потные…
Руки тянутся к концу:
Мы — животные.
Колыбели новых дней
Похитителем
Аромат её ступней
Восхитительный.
Словно я приговорен
От рождения?
Так стонал Пигмалеон:
Наваждение!
В добровольную тюрьму
Фавном бешеным:
Не утонет тот, кому
Быть повешенным.
