Если я проживу еще один день, что изменится? Клонированные кактусы на засыпанном снегом подоконнике, горькая рвота в прозрачной мыльнице, пахнущие болотом кроссовки молодой татарки, оставленные пару лет назад на моей лоджии. Хуй у меня толстоват: не сразу входит в хрупкую девочку. Но я балдею от процедуры постепенного пропихивания. Пропахивания. Старый конь борозды не испортит, это верно: ведь я – Конь.
Прогулка по туманной аллее, заканчивающейся поросшим можжевельником тупиком. На листьях замерзшая грязь. Минуты жизни падают как снег и тают на опрятно уложенном гравии. Далёкий мотор напоминает, что где-то остались еще счастливые существа, не способные думать. Пейзаж не уныл, он вполне живописен. И эти чёрные птицы, что нахохлились в нескольких метрах над головой моей – разве они не красивы? Хорошее место для окончательного осознания собственного ничтожества. Лишенный иллюзий, я стою неподвижно, и ветер колышет полы плаща.
Завтра она будет ждать меня на площади перед выходом из метро. Там такой большой металлический памятник: я видел сегодня из окна авто. Я тоже буду ждать её и ходить, вероятно, кругами, вокруг этого памятника. Как героинщик, что уже на кумарах поджидает своего барыгу. Это называют любовью. Это то, на чем держится мир.
Я до сих пор так и не смог привыкнуть к ней. Она для меня чужая, как и два года назад, когда мы впервые остались вдвоём. У нас нет ничего общего, кроме этой оглушающей тяги. Поэтому мне часто представляется пещерный человек, не умеющий разговаривать. Мы – пещерные люди новейшей эпохи, совокупляющиеся в каюте старого теплохода. Слова, которые мы произносим – просто дань приличию. Это она любит приличия, а я – лишь подстраиваюсь, иногда удачно, но с каждым разом всё хуже.
Это история о том, как мой распухший пенис медленно входит в её текущее влагалище и начинает там двигаться. Технически это довольно просто. Природа позаботилась о нас. Я как всегда перевозбужден, и после долгой разлуки (неделя - это практически вечность), уже через минуту не в состоянии сдержаться. Да, я чувствую себя отчасти глупо. Я бы сказал, беспомощно. Словно тяжелобольной, которому симпатичная медсестра подкладывает судно. Она относится с пониманием, и это смущает еще больше. Пытаюсь терпеть, но всё равно секунд через десять вынужден вынуть. Она с готовностью берет в рот и начинает нежно сосать, постанывая. Она очень спокойна: она знает, что буквально через минуту я буду готов продолжить и отдеру её как полагается, да при том не раз. Она знает, что в перерывах я буду жадно вылизывать её вульву, толкаясь носом в хлюпающую дыру и лицом стирая слизь с розовых лепестков. А когда она кончит, буду лизать ей пятки и обсасывать пальцы на ногах. Ей всё это известно, поэтому она совершенно спокойна. Еще несколько посасываний-поддрачиваний – и вот я уже корчусь, не пытаясь сдерживать стоны – наполняю её рот загустевшей после воздержания спермой. Она улыбается, не размыкая губ: она сглатывает лишь часть, оставшееся семя по-прежнему у неё во рту, пузырящееся, вперемешку с вязкой слюной. Я целую её, и горячая жижа перетекает в мой рот. Наши языки переплетаются, она подвывает, хихикая. Такова та вершина, которой достиг я. Кто б мог подумать. Чего ж еще? Попрошу её поссать на меня. Пойдём в душевую, там лягу ей под ноги, и пусть она обоссыт меня.
На самом деле все обстоит еще хуже. Это не просто уныние, это страх. Страх жить. Это было умело описано. Я могу лишь подытожить. Отсутствие интереса к чему бы то ни было. Странные блуждающие боли в теле. То, что делается, даже волнительные и важные вещи, делается машинально, без эмоций и даже как бы через силу. Например, пища принимается абсолютно без аппетита. Мечты о глубоком сне. Нежелание строить планы. Безразличие к собственной внешности. Вялая, невыраженная реакция на любые раздражители. Крайняя соматическая вялость, пониженный тонус. Несвойственная ранее нерешительность. Робость, инфантилизм.
Разумеется, она не соглашается поссать на меня. Не сегодня. Как-нибудь в другой раз, когда будет удобная ванна. Это, конечно, просто отговорка. Теперь еще будет считать меня извращенцем. А я ведь – самый обычный дегенерат. Какой я извращенец? Ебу её долго, в различных позах, в перерывах отлизываю у неё, так что она почти в отрубе. Я сам кончил уже три раза. Хочу кончить еще, но уже устал. Эрекция есть, но кончить не могу. Если бы нам не нужно было через час уезжать. Я бы расслабился, отдохнул, и кончил еще, может пару раз, а то и больше. Но вот так, на скорую руку – сложно. Одно дело: экстремальный секс, в машине, например, посреди улицы. А это не то. Душная каюта, полумрак и эти старые фабричные трубы на том берегу. Ебу её, она кончает снова. Вижу, что устала. Вынимаю. Прошу засунуть мне в жопу палец, помассировать простату – и одновременно отсосать. Помогаю ей руками. Объясняю, как правильно. Ну вот, получилось: меня словно бьёт током, я корчусь на жёсткой корабельной кровати, а она высасывает из меня последние капли семени. Потом, наконец, мы сходим на берег. С облегчением сажусь за руль. Раскуриваю сигару. Приоткрываю окно. Зимний воздух. Маршрут тот же.
Что еще предпринять? Разрезать себе хуй вдоль ствола? Или язык? Проткнуть мошонку иглой от шприца? Или стальными кольцами заковать её? Вшить шары? Впрыснуть парафин? Я смотрю на неё. Худая, сутулая, в волосах перхоть. Лицо недовольное, бледное, с зеленоватым оттенком. Вокруг глаз видны морщины: женщины быстро стареют. Рот что называется "рабочий". Сейчас сомкнут. Презрительная ухмылка. Дешевая сальная помада. Комья туши на ресницах. Лиловые вены на костлявых руках. Грязь под ногтями. Что сказать ей? А не о чем нам говорить. Она берет мой мобильный телефон и изучает игры-приложения. Пытается играть. Хихикает как ребёнок. Бросить её на койку и выебать, да. Что еще? По очереди. Для твоей жопы мой хуй слишком толстый? Может, вот тот подойдёт? Никогда не приходило в голову, что от анальной ебли можно получать удовольствие? И снова эти шторки на окнах. Кто, кто нас увидит? Робкая. Дед Мороз и Снегурочка. Потом все вместе смотрели порно. Мужики старше её. Ишь ты. А как в ресторане меня за хуй хватала? Забыла? Пьяная баба пизде не хозяйка. Надо же: подбираю при ней слова. Скажешь "говно" – она морщится. Охуеть можно. Однажды с двумя корешами цепанули блядь из Щёлково, молоденькую, страшненькую. Были пьяны в лоскуты. Привезли на хату в Бирюлёво. Я еле на ногах держался. Разделись, а она что-то там про "потушите свет". Охуеть можно. Звёздочка три. Кто колесо мне проколол, интересно? И зачем?
Ну и как вам эта канитель? Не возбуждает? Я тоже сыт уже по горло. Вон, отрыгнул кислятиной какой-то. Пойду, наверное, посру: очко щемит.
