Это началось в институте. Теперь уже почти 7 лет назад. На третьем курсе он перешел на поток, где Катерина, окрыленная удачным замужеством, изучала премудрости филологии. Его голос она услышала в толчее перед экзаменом. Он странно поразил её, но внимание тотчас перескочило к тетрадке со шпорами. Очередь подходила, а она еще не успела повторить и половины билетов. И в этот момент, она вдруг осознала, что течёт: бесстыже и гадко возбуждена, до сладкого томления чресел. Катя поначалу приписала это какому–то глюку нервной системы, вызванному предэкзаменационной горячкой. Но потом прошли каникулы, и на одной из лекций голос раздался вновь. Он дискутировал с преподавателем, дробясь бормотанием аудитории. Она скрестила ноги и поёрзала. Рассказать мужу? А что именно? Что она возбуждается от звука голоса незнакомого студента? И что Олег ей на это ответит? Давай пригласим его к нам, пусть читает стихи, а мы трахаться будем?
Они довольно быстро познакомились: в группе Сергея оказалось много её давних подружек. О Сергее они отзывались сдержанно. Говорит, не женат. Выпивает. Успеваемость средняя.
Олегу она ничего не сказала: отговорила подруга. И эта же подруга, Машка Цукерман, посоветовала ей подманить Сергея: просто из интереса.
И она подманила.
Это оказалось несложно. Несколько перемигиваний, мазков откровенного смеха, вязких намёков и демонстраций бедра – и вот Сергей уже угощает её ромом в кафе напротив. Он пьёт пиво и говорит о какой-то ерунде: как его двоюродный брат попал в ДТП, как его подруга села на иглу, как он за две ночи смастерил из старого велосипеда пыточный аппарат для овчарки отчима…
Она слушает его голос.
И угрюмой пружинящей волной растет в ней возбуждение. Мускусный факел похоти. Соски её окаменели, губы дрожат. Еще чуть-чуть – и она кончит…
– Кать, с тобой всё в порядке? – беспокоится Сергей, глядя на её перекошенный рот.
– Хорошо, Сёрежа… ты говори… говори… – шепчет она короткими выдохами.
– Ну, я говорю, что решил тогда мужика того замочить. Совсем, то есть, с концами. Потому что он, если даже к ментам не пойдет, всё равно доить меня будет, а коптевская братва – мне не защита… А?… – он на полуслове осёкся, уставившись на неё, сотрясаемую блудной судорогой.
Он всё быстро смекнул. Быстро смекнул, что к чему.
Первая копуляция произошла прямо там, на чёрной лестнице, рядом с аудиторией. Она заранее сняла трусы в туалете. Там же, как могла, подмылась. Быстро взбежала по лестнице, где он ждал её. Глодая друг другу рты, они торопливо нащупывали руками вожделенное. Он повернул её к окну. Она ощутила его пальцы внутри себя, и её всю затрясло, так, что когда он вставил, оргазм накрыл почти сразу: долгий, глубокий, подкашивающей. Ему пришлось поддержать её: Катерина валилась с хуя, беспомощно глотая воздух. Он ёб напористо: перевозбужден, но от волнения не в силах кончить. Через минуту она спустила еще раз, крикнув рысью.
– Тише ты! – несильный шлёпок по ягодицам.
И еще… Еще… Да… Да… Да… Да!…
Она изнемогала: ноги подкашивались.
Наконец, он вынул, и стал дрочить.
Она стояла на коленях, закрыв глаза, ловя счастливым лицом горячие брызги семени.
Мужу не сказала ничего. А что говорить? Что она отдалась на лестничной клетке ВУЗа студенту с возбуждающим голосом? И что Олег ей на это ответит? Давай пригласим его к нам, пусть читает стихи, а мы трахаться будем?
И с тех пор понеслось.
Она закончила ВУЗ с красным дипломом, быстро устроилась по специальности. Родила Олегу дочь Стенку и капризника Глебушко.
Вдруг телефонный звонок. И горячая волна в паху. И пульс, и пот, и сосковая твёрдость.
Он почти не изменился: только бородку отрастил как у Чехова.
Он ебал её на съемной квартире, распластав на застеленном полотенцем кресле:
неистовый хуй бьётся головой в матку; губы играют пахучей ступнёй. А потом она
сосала. Самозабвенно, изнемогая на краю невыразимого восторга, сопя и пуская
слюни.
Неожиданно в номер гостиницы вошли еще двое неизвестных, довольно неясной
наружности. Катерина хотела возмутиться, но его голос словно перекрыл кран в
душе её: она лишь сладко оскалилась и, в бесстыжих извивах, предложила себя –
лишь бы он говорил, говорил, говорил…
Подобные истории стали повторяться с частотой примерно раз в месяц. Олег ни о чем не догадывался, а она уже зашла так далеко, что не в силах была открыться, снедаемая нутряной бабьей жутью расплаты за измену.
Но долго так продолжаться не могло. Первый звонок прозвенел, когда Олег удивился профессиональной разработанности её ануса, напрочь отсутствовавшей ранее.
– Кать, ты ебёшься на стороне? – задал он однажды вопрос в лоб.
Она хотела возмутиться, но потом, вспомнив его голос, тихо сказала: да.
– Давно?
– Давно. Еще с института.
– С института?!
– Ну… началось это в институте. А потом был перерыв долгий, года три, наверное. А потом снова.
– А почему от меня скрывала?
– А что бы я тебе сказала? Что возбудилась от звука голоса незнакомого студента? И что ты бы мне ответил? Давай пригласим его к нам, пусть читает стихи, а мы трахаться будем?
– Пригласим к нам?… А почему бы и нет! – блудливо поднял глаза Олег.
И они пригласили.
Сергей ебся как заводной.
И говорил, говорил, говорил…
Удар бейсбольной битой оборвал его на полуслове.
Сорвав клок шеи, захлестнулась удавка.
Он долго брыкался, но потом сам вдруг понял: вот оно, Неизбежное. Жаль, что так рано…
Одежду Сергея и всё, что было в карманах, они сожгли. Слили кровь в ванну, распотрошили, расчленили, содрали кожу (да, и слушали при этом не Slayer, а с детства любимый Tankard).
Крупные кости Олег порубил на балконе топориком и отнёс дворнягам на стройке.
Мелкие кости Катя завернула в газету и выкинула в мусоропровод в соседнем доме.
Голову они испекли в микроволновке.
Из жесткого мяса сделали вяленую закуску к пиву; мягкое мясо пошло на стейки.
Глаза Олег съел сам.
Мошонку Катерина испекла в духовке.
Мошонку с ананасами.
Они ели её, запивая каберне, и смотря порно по видео.
– Вот и нет больше твоего голоса! – показал ей вымазанный харчами язык Олег.
Нет голоса? Больше нет голоса?
С того вечера она сделалась абсолютно фригидна.
