Поползень

— В небе столько разных птиц, а ты выбрал именно эту? — Фёдор Иванович взял из рук сына зоологический атлас, опустил на глаза очки, полистал.

— Она сама меня выбрала, пап! — робко отозвался через некоторое время Максим.

— Кто она? Не говори ерунды… ты взрослый же парень…

— Пап, я клянусь. Здоровьем клянусь.

Фёдор Иванович отложил атлас на развёртке с бекасом:

— Что ты сказал? А ну, повтори.

— Клянусь здоровьем, птица сама меня выбрала. Это птица — поползень.

— Что… — отец вдруг как-то странно осёкся, как если бы на миг потерял ориентацию в пространстве и времени, и теперь ему требуется снова осознать координаты.

Он раскрыл атлас на месте, заложенном небольшим свёртком бинта:

— Обыкновенный поползень — Sitta europaea. Птица, размером с воробья. Спинная сторона тела пепельно-серая, брюшная — белая с легким желтоватым оттенком на нижней части брюха; бока и подхвостье каштаново-коричневые. От клюва через глаз по бокам головы проходит черная полоса. У самок нижняя сторона тела с желтоватым оттенком, каштановый цвет на боках менее интенсивный. У кавказских птиц грудь и брюшко рыжие. Молодые похожи на самок, но более рыжие. Кормится на стволах деревьев, по которым может передвигаться вниз головой. Поднимаясь по стволу, на хвост не опирается. Населяет лиственные и смешанные леса, гнезда устраивает в дуплах деревьев, обмазывая края летка глиной. К размножению приступает в апреле. Кладка состоит из 7-8 белых яиц с коричневато-красными поверхностными пятнышками и более глубокими лиловыми пятнами. От черноголового поползня отличается более крупными размерами, серым верхом головы и белой грудью… И что? Каким образом он тебя выбрал?

— Он снился мне. Каждую ночь. И это были необычные сны. В них я понимал, что сплю. Мой ум был сосредоточен как наяву, и я всё видел в деталях и запомнил отчётливо. То, что ты прочитал — правда. Это что касается поползня. Но есть и другие поползни. Они приходили и приходят ко мне во сне. Не черноголовые, нет. И они не передвигаются по стволам деревьев: они культурно стоят вокруг меня. Стоят и рассказывают, что к чему. И что делать. А я должен запоминать, наизусть, потому что если я не запомню или к вечеру забуду, сон повторится. Я сам не хотел того, но запомнил. Всё запомнил, что они мне успели рассказать. Но они всё еще здесь, они не ушли. История поползней не окончена…

Лицо Фёдора Ивановича внезапно посерело.

Он держал в руке бинт, которым был заложен атлас.

Бинт теперь развернулся, и Фёдор Иванович увидел внутри палец сына.

Он ощутил внутри головы стремительно растущий малиновый шар, который затем ослепительно лопнул болью.

Максим порывисто вскочил, ноги его тряслись.

Он резко содрал с себя спортивные брюки, в которых ходил по дому: с прерывистым хлюпаньем анус исторг обильную порцию буроватого кала.

Скрюченный до сего пенис раскрылся словно улитка, головка надулась и протекла мутной струйкой.

Максим заплакал, а потом его вырвало.

Шатаясь, он подошёл к столу, взял с полки белый лист бумаги формата А4 и написал карандашом, печатными буквами:

«Поползень велел мне отрубить себе левый мизинец, завернуть в марлю и заложить им атлас на своей странице. Это страница 84. Когда папа нашёл палец в атласе, он стал меня допрашивать, и я всё рассказал. И поползень убил его.»

Максим поставил дату и расписался.

оглавление | master@pepka.ru