Всё уже было готово к высадке роботов. В едва заметном тумане утра фигура генерала Зорге на ступенях трапа выглядела зловеще: шарообразный силуэт, словно бетонобойный молот; рот, застывший в плавной усмешке, скалился в пространство плотными рядами метеоритных зубов. Зубы эти были иссиня-чёрные. Их сделал на заказ украинский врач в Израиле. Генерал был доволен зубами, еще бы! Ведь он мог теперь в одиночку съесть живого хорька вместе с костями.
Женщины боялись его, но в этом страхе, неуловимая, как бледная спирохета, присутствовала извечная бабья страсть. Страх этот был лукавым: скрытой тоской по зубастому хую светился он изнутри. И если спросить генерала: «Как Вы думаете, откуда берутся наши желания?», генерал, наверное, усмехнулся бы, пряча чёрную улыбку в белых усах, и показал бы пальцем на Север.
Всё это так, но в то утро подъехавший к генералу на пятиколесном войсковом мотороллере майор Bloomberg задал ему другой вопрос:
– Позвольте спросить, господин генерал… (Генерал едва заметно кивнул) …Позвольте поинтересоваться: высадка роботов – это ведь государственное мероприятие? (Генерал едва заметно кивнул) …Ну, хорошо, стало быть, государственное, и финансируется не частными лицами, а из федерального бюджета…
– Не совсем так, – генерал слегка повернулся к собеседнику всем туловищем: Bloomberg ощутил неприятное покалывание в основании позвоночника, – Не совсем так, любезный Bloomberg. Компания «Зубы», основанная на средства ведущих отечественных монополистов по выращиванию искусственных органов, субсидировала проект на 44%. Около 13% приходится на долю частного предпринимателя-филантропа В.И. Скомедо.
– Ах, вот оно что! – Bloomberg заметно разнервничался: гибкие пальцы увлеченного проктолога забарабанили по кобуре ПСМ, – А я-то был уверен, что мне причитается компенсация за жену и родителей…
– Компенсация? – переспросил Зорге, быстро проглотив горсть неизвестных таблеток, – А что там такое с вашими родственниками?
– Ну, это… – Bloomberg вытер вспотевшие ладони о маску, – Жена моя, и папа с мамой, они подписали контракт с марсианами. Когда о высадке роботов заговорили вслух и стали печатать в газетах, многие стали наниматься на навозные фабрики в качестве подопытных. Потом уже стала известна неутешительная статистика летальных исходов. Я хотел отозвать их, написал прошение прокурору, но было поздно…
– То есть, вы хотите сказать, что они погибли? – спросил генерал, выдержав едва ли не пятиминутную паузу.
– Ну… Это… Так точно-с, то есть… Двинули кони, все как один! – прищёлкнул умелыми пальцами Bloomberg.
– Вы заполняли учётные формы? – спросил генерал, доставая знаменитый портсигар и приоткрывая крышку.
– А то как же! – с готовностью откликнулся Bloomberg, – Заполнял, как не заполнял… Еще как заполнял! И анализы сдал, всё как положено: кровь, моча, мазок из жопы… Написал заявление, оформил передаточные, доверенность у нотариуса сбацал… Да только всё без толку! Как об стену горох!
– Об стену… горох? – недоверчиво переспросил Зорге.
Портсигар его был уже целиком открыт. Виднелись личинки, заботливо завёрнутые в огнеупорный пластик. С пугающей даже профессионала отчётливостью генерал вспомнил вдруг песчаный пляж на юге Испании и труп странного существа, выброшенный утренним приливом на берег. Труп имел форму веретена. Тёмного цвета, облеплен песком. Невозможно было понять, где у существа рот, а где жопа. Это была как бы колбаска с утолщением посередине. Или, если хотите, червь, который проглотил человеческое сердце. Но сердце уже не билось. А червь был очень толстый. Он сгнил, как старая рыба, и вонь удачливо уносилась с ветром.
Дохлые птицы лежат лапками кверху, и насекомые без помех хозяйничают в их внутренностях. Тот червь лежал у самой воды – ни одного насекомого не было видно. Но вот раздались ритмичные шлепки: приближался спортивного вида мужчина в шортах, вероятно, немец. Впрочем, совсем необязательно. Мужчина, очевидно, совершал обычную утреннюю пробежку (заметим в скобках: о высадке роботов ему ничегошеньки известно не было). Он бежал, уйдя в себя, почти не смотря под ноги (а чего там смотреть-то: сплошной песок, да грязь морская), и с размаху наступил-таки на труп непонятного животного.
А я уже летел в самолёте, сосал «Барбарис» и думал: до чего хитрая баба, два дня ждала, прежде чем написать. Написала просто, дескать, хуём-буём, скучаю, жду, целую, и куча восклицательных знаков. Долго сочиняла. Хе-хе. Но почему, собственно, хитрая? Нормальная. А что писать? Паранойа…
Я дрочил сегодня утром, пока жена собирала чемоданы. Просто чтобы как-то снять напряжение. Вот такая она, любовь-то, блядь. Хорошо собакам: вставил, вынул – и пошёл… У нас – не так. У нас – всё по науке. Отцы… Они же дети. Пидарасы. Новостей захотелось. Виски со льдом, это, типа, круто… Шёл вечером по парку, а какая-то мразь наблевала прямо на штаны и сорочку. И это праздник у них называется! Охуеть можно! Да ебитесь вы конями! Три часа еще лететь. П-и-з-д-е-ц. Isn’t it?
