Антон осторожно открыл дверь и вошел.
Стерильная чистота, белый свет.
Такой же белый свет, должно быть, светит там, за чертой: не даром пережившие клиническую смерть рассказывают про него, в конце тоннеля.
А что бы он означал, этот тоннель?
Напрашивается сравнение с глобальным вселенским анусом, через который переваренная и переработанная жизнью душа вываливается в космическую канализацию зловонным экскрементом.
В сияющий белизной унитаз.
А эти, недовысранные, которые вернулись к нам с того света… как удалось им забраться обратно в утробу суеты мирской?…
– Тоша, приветики! – Марина Валентиновна подскочила откуда-то сбоку и запечатлела сочный поцелуй на шее Антона.
Тот невольно дёрнулся: словно горячая змея скользнули губы пластического хирурга под его челюстью.
– Ну, проходи, проходи сюда… Ты сегодня – не пациент, а гость, – она потянула его за руку, белизне навстречу, – Ну как?… А ну, дай… – она нежно коснулась пальцами ушных раковин Антона.
Антон поморщился.
– Ну что, ты, маленький, – выпятив губы, пробубнила Марина, – кто же нашему Антошке ушки-то отрезал, а?
– Марин, не смешно! – Антон передёрнулся, – Между прочим, уши-то ты мне пришила, а мои-то – так и до сих пор не найдены! И я теперь в ловушке!
– В какой еще ловушке, что ты гонишь? – Марина закурила и почесала одну ногу о другую (взгляд Антона скользнул по её босой ступне), – Что за ловушка такая? И кому понадобились твои ушные раковины?
– Кому… Самому главному бздуну, – отвечал Антон, тряся руками, – Эта сволочь всё продумала, всё просчитала! А я, я совсем не знаю женщин… А кто их вообще знает? Все эти тонкие психологи, доценты ебли, думающие, что если женщина развела перед ними ноги, то тут и сказке конец?… Не конец, дорогие мои, а только самое начало. Женщина захватывает ваш хуй своей астральной пастью: хап! Как акула. Вы думаете, вы кончили, вынули, и ушли… Ан-нет. Вы-то ушли, а душа вашего хуя осталась у неё. Ну, не вся, конечно, а только тот кусок, который сумела она выдрать из вас пиздяными зубами… У кого-то больше, у кого-то меньше… Хорошо, если хуй ваш удачно выскользнул, отделавшись царапинами! Плохо, если здоровенный кус души хуя вашего оставили вы прожорливой бабьей пасти: ваш хуй все время теперь тянуть будет туда, к ней в пещеру. Кусок души будет звать его. И он потянет вас обратно. И вы пойдете – с букетом роз. Как первомайский Дед Мороз. Кормите её пизду своим хуем? Вижу. Гляньте и вы на эту отверстую глотку: она как слепой птенец жадно тянется к вам распахнутым клювом. И пищит: пи-и-и… пи-и-и… Ну привет, пизда!
– Ты это мне? – нахмурилась Марина, туша папиросу, – В благодарность за мои труды? За то, что уши тебе чужие пришила так, что от родных не отличишь, да? Такие вы мужики… Как избалованные капризные дети. Сами гадят, гадят повсюду, а как почуют трёпку – сразу к мамочке под юбку…
– Что ты говоришь? Что ты говоришь, тварь тупая? – Антон, подошел к ней, презрительно щерясь, – Ты вообще соображаешь, что ты говоришь? Ты кому это говоришь, сучара? Мне? Да я тебе жопу порву за такие вещи!… А ну, иди сюда! – он неожиданно рванулся вперед и схватил Марину за руку повыше локтя.
– Ах ты… Пусти!… Пусти, блядь! – она шипела и извивалась как кошка.
Выбрав момент, он несколько раз сильно ударил её головой о стену.
Марина бессильно обмякла, обмочившись.
Антон положил её на стол вниз лицом, разрезал скальпелем медицинский халат и исподнее, приник лицом к булкам ягодиц. Долго вдыхал терпкий аромат заднего прохода. Затем тщательно принялся разрабатывать языком.
Марина застонала и слегка пошевелилась.
Антон, не прекращая ануслинга, снял свои брюки и обнажил ладно стоячий член.
Стремительным движением он приладил головку к отверстию и осторожно стал проталкиваться внутрь. То и дело он плевал в пространство над её копчиком. Буквально по миллиметру, тихо покачиваясь, он неотступно двигался к цели.
Когда пролезла головка, дело пошло быстрее.
Марина застонала и дернулась.
– Молчать! – Антон отвесил ей подзатыльник и, схватив за волосы, резко встряхнул голову, – Щас я тебе покажу мамочке под юбку…
Он почти до упора вогнал в неё член и застыл, смакуя момент.
Гримаса наслаждения явственно исказила рябое лицо его, порозовели щеки, затем нос и лоб.
И только уши оставались бледными, неподвижными, одним словом, чужими.
– Ну? – Марина повернула к нему расширенные зрачки, – Ну давай, Антоша…
– Чего? – не понял Антон.
– Ну чего… Ну давай, еби меня… Двигайся…
– А ну, повтори…
– Выеби меня!
– Еще раз, громче!
– Выеби меня, выеби меня в жопу, сильно, до самых кишок!
– Ты этого хочешь?
– Да!
– Сильно?
– Безумно!
– Тогда попроси хорошень…
– Антоша, я прошу тебя, еби, еби меня! – Марина задвигала задом, закусив губу и наморщившись.
Антон вдруг отстранился, резко вынув хуй из её задницы. Секунду мелькнул ломтик кала на краю его залупы, громкий чавкающий звук заставил обоих прыснуть…
А потом вдруг он снова вогнал в Марину хуй, сочно шлепнув по пизде мошонкой!
– Ух…
– Что, пробрало? – он ущипнул её у поясницы, так что докторша взвизгнула, – Чего визжишь, тварь? – Антон снова перестал двигаться и застыл с наполовину вынутым из неё членом.
– Ну Антош… Ну пожалуйста… – она снова подалась к его лобку, а он опять со склизким пердением вышел, чтобы сразу же вслед за этим по новой вогнать свою чнягу в чрево Марины Валентиновны.
Чнягу в чрево, чнягу в чрево,
Ты направо, я – налево.
Разошлись как теплоходы
Сообразно писку моды.
И приход от табака
Пулей вялой у виска
Мне слюной наполнил рот.
Я живу наоборот.
Я собрался в путь неблизкий,
На дорогу слопал миску
Недоваренной лапши.
Ты мне яйца почеши.
Почеши мне, сучка, яйца,
И пора уже: снимайся
С якорей и вдаль плыви!
Счастья хуй пиздой лови.
А поймаешь – не жалей:
Высоси до капли.
Пусть бескрылый соловей
Смочит кровью лапки!
Пусть горячей спермы слизь
По груди стекает.
Ты как надо с ним займись:
Кончит пусть, икая.
И еще раз, и еще,
Чтоб трясло до сраки.
Чтоб оладьи бритых щек
Расцвели как маки.
Чтоб слезливые глаза
Тёр в недоумении.
Чтобы блеял, как коза,
В блядском наваждении.
Яйца шлёпают о зад,
Влажные от пота.
Ни к чему здесь тормоза:
Нам спустить охота!
Ну, еще, еще чуть-чуть!
Да! Вот так! Еще раз!
Пусть скользит по груди грудь
Среди мяса щёлок.
Молофьи густой фонтан
Пусть забрызжет яро!
Загустеет пусть платан
Похоти пожара!
Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!
В рот ебал я короля!
В рот ебал я, в рот ебал!
Приглашаю всех на бал!
На веселый групповик:
Чтоб мозоли до крови!
Кровь! Поллюция сердец!
Плоти сочной холодец!
Вот мой хуй и два яйца.
Ламца-дри-
Ца-ца!
…
