Жители болот явились и смутили меня в пору созревания. Я до сих пор часто вспоминаю о них. Интересно, что там сейчас, на болотах? Не полениться и поехать.
Кто-то живёт насыщенной жизнью, истекает кровью, превозмогает боль. Переживая сложный конгломерат острейших по накалу эмоций, готовится к мести. Безумствует, не в силах усмирить гормональный взрыв. Забывает себя, одержимый.
Не таково теперь моё унылое существование. Именно об этом идёт речь и далее, где сравниваю я себя с висельником, распухшим от газа и жидкости. Встреча с жителями болот явилась предупреждением о жалком прозябании, поджидающем меня в пору уверенной зрелости. А тогда я как раз школу заканчивал. Летом отдыхал на даче. Родители снимали: много лет в одном месте. С соседским парнишкой мы бродили по окрестным лесам. Он грибы собирал, а я так, хуйнёй маялся.
Понимаете, в чем дело?
Друг мой уже тогда собирал грибы, в то время как я маялся хуйнёй.
Прошло время, и мы поменялись ролями: теперь грибы собирают моего друга, а хуйня мается мной. С точки зрения хуйни, подобное времяпрепровождение вполне себя оправдывает. Я склонен считать иначе.
Распухшие тела тихо покачиваются на ветру. Я прохожу меж ними, заклеивая плёнкой лишние отверстия и устанавливая музыкальные фистулы. Фистулы представляют собой миниатюрные дудочки с клапанами и манометрами. Когда давление газов внутри трупа достигает определённого уровня, клапан открывается, и дудочка поёт. Давление падает – и клапан вновь преграждает путь газу, дуда умолкает.
Так они висят и посвистывают. Под эту музыку висельников искать грибы особенно сладко. Весь с головой уходишь в этот поиск. Словно медленно погружаешься в трясину, оседаешь в вонючей жиже, проваливаешься в топь.
Но к поиску грибов я не способен.
Я умею только стоять в раздумьях среди покачивающихся трупов и, дыша зловонием, слушать их томную песнь.
