– Какать хочу! – воскликнул Ядрошка и, смело пукнув, высунул попу в окошко. Поднатужился и вот: серанул немножко. Какашка вниз полетела как мошка. Радостно блеет Ядрошка.
Но наказание неотвратимо.
Гадить в публичном месте хуёво для достоинства и чести.
Бей в барабаны из жести! Созывай общественность для мести! Мы – сила – вместе! Наша совесть на месте!
На тросе спускается с крыши пожарник. В руке его смазанный калом кинжал. Он с жопой Ядрошкиной сблизился смело и шустро клинок в неё острый вонзил! И кровь потекла из Ядрошкиной жопы! Заплакал он словно Иисус на кресте:
– Не надо! Не бейте! Я больше не буду!
Но поздно: гниль в тело проникла уже.
Схватили ублюдка (он яро кусался) – и к брёвнам гвоздями прибили, смеясь.
– Не будет паскуда на головы срать нам! – довольный пожарник раскуривал пых.
И долго еще, на-х: пока не стемнело детишки водили вокруг хоровод. И тело прибитое ныло и пело, скрипело, гудело как водопровод. Подох лишь на утро засранец пархатый: вороны склевали цветные глаза.
Пожарник проснулся:
– Пора и до хаты!
Вскочил на мопед, отстегнул тормоза, и борзо помчал в хладе утренней дымки, утробно смеясь и плюя на ветру. Он с техникой дело имел по старинке: мопеду как лошади крикнул он "Тпррру!". Но не остановилось железо тупое. Колёса крутились: даёшь беспредел! Удар – и кровища забрызгала с гноем! Пожарник погиб, словно сгинул в пизде.
