Вполне допустимо, что я – не совсем заурядный всё ж человечишко. Но нет никакого желания тиражировать эту гипотезу. Кому нужна незаурядность? Взгляните на муравьев: разве в цене у них мутанты? А какова силища!
По сравнению с насекомыми человек устроен слишком сложно. Выживанию и процветанию это не способствует. Отнюдь. Это обилие костей, сосудов, мускулов. Нервная система как токийское метро. Диковинка. Артефакт. Но расплодился безмерно. К чему бы это? И куда заведет нас, в конце концов, пресловутый принцип "от простого к сложному"?
Все хотят красиво жить:
И зубатка, и чижи.
Ты их рядом положи
И возьми свои ножи.
Остро лезвие – раз-два –
Отвалилась голова,
Кровь залила рукава,
Что за чудная трава!…
Накануне я вышел на улицу, чтобы позвонить ей из машины.
Из офиса звонить сложно: при всех не поговоришь, а если выйти в коридор, там акустика мешает: голос эхом катится по лестничным пролётам, да и шелупонь всякая шмыгает. Поэтому я предпочитаю выйти на улицу и закрыться в машине.
С утра опять насыпало снежку, так что я сидел как в ледяной избушке. Но она не захотела говорить со мной. Вернее, я сам предложил перезвонить вечером, когда приеду домой. Я в тайне надеюсь подрочить во время телефонного разговора. Я делал так несколько раз, только ей не говорил. Один раз потом сознался. Но она говорила мне, что тоже не прочь бы заняться со мной телефонным сексом. Тем более, что она уже делала это с другими, то есть некоторый опыт имеется. Она рассказывала мне. Она уже несколько лет была замужем, когда в город вернулся её старый любовник и позвонил ей. Они разговаривали по телефону и мастурбировали. Оба кончили.
А я вчера в лифте встретил соседку с 10-го. Знойная женщина, а я вынул из-за пазухи молоток и бил её по голове, пока она не перестала двигаться. Потом выволок её на лестницу, разрезал складным ножом колготы и стал нюхать ноги и пизду. Я думал, быстро кончу, но не тут-то было: наверху копошились рабочие (приезжие из Молдовы), я нервничал, и хуй мой был вялым. Наконец я кончил с этим вялым хуем, но оргазм был каким-то тусклым, невыразительным, как если какашки пятилетней девочки намазать тонким слоем на лобовое стекло и ехать в коричневатом свете вдоль осенней аллеи с её поникшими почерневшими стволами дерев, сквозь сырость и изморозь, навстречу уныло распахнутому зеву настохуевшего "завтра".
