Позвонил я однажды Володьке: хотел пригласить его с женой в ресторан. К телефону никто не подходит. Чудно: Володька должен быть дома, ведь колёса от его инвалидного кресла еще у меня. Возможно, спит? Или дрочит? При мысли о дрочке у меня в портках зашевелилось. А ну, долой манерность – зайду к нему без приглашения.
На улице заметно потеплело. Я даже шапку снял: пусть свежий воздух обдует лысину. Вот и Володькин подъезд. Захожу внутрь, поднимаюсь, жму звонок. Открывает Люба.
– Привет! Чего к телефону не подходите? Вовка где?
– Да вон…
Володька лежит в большом тазу, а крокодилы ползают по нему, лениво зевая. У одного из крокодилов из ноздри показалась козявка, похожая на лицо детёныша кабарги. Я струхнул: так недалеко и до судорог!
– Пятый день не может меня выебать! Супруг, называется! – зло говорит Люба и уходит на кухню.
Я – за ней.
На кухне – деревянные качели и маленький сугроб.
– Дай, полижу тебе. Хочешь?
Она кивает. Ложится на стол и раздвигает ноги. Лежит тихо, как мёртвая. Но видно, что возбуждена: с малых губ свисает нитка смазки. Как паутинка. Я конкретно влизался в неё, ух...
Но вдруг смотрю: маленькие крокодилы в лобковых волосах её. Юркие, бестии: шныряют туда-сюда и тихонечко попискивают. Я резко отскочил, но поздно: часть из них перебралась-таки мне на морду. Нужно было срочно эвакуироваться.
А Любка лежит как ни в чем не бывало, и тихо насвистывает "Катюшу".
