|
|
— Смотри, не прогадай, — говорил Наталье Вымпелов, когда после обеда они стояли вдвоём в курилке, — только силы можешь зря растратить на этого чудика… а сама сожалеть потом будешь, что старого друга не послушала…
— Это ты что ли — старый друг? — Наталья стряхнула пепел, — как мило ты выражаешься. Нейтрально довольно так… а сам-то, небось хуем бредишь?
— Но, но… ты не шути со мной так, Наташа… всё-таки благодаря мне ты сейчас в жгутовом цехе. И поверь, что эта протекция была просто жестом доброй воли, на который я, в принципе, не ждал ответа…
— Ты не желаешь пройтись? — неожиданно предложила Наталья, — одевай куртку, прошвырнёмся по парку. Там здорово. Красиво, как в сказке.
— Давай через 2 минуты тут? — помешкав, согласился Павлик.
Они разошлись по кабинам за верхней одеждой.
Павел вернулся первым.
Выглядел он отчасти подавленно.
Наталья вышла, разговаривая по мобильному.
По интонациям и обрывкам Вымпелов понял, что её собеседник — мужчина.
Наталья направилась к выходу, и Павлик двинулся рядом.
Охранник на вахте оскалился и надкусил обруч.
Наталья убрала, наконец, телефон в сумку.
— С кем ты сейчас разговаривала, если не секрет? — поинтересовался после паузы Вымпелов.
— А может, секрет? — девушка блудливо растянула губы
— Но мы договаривались, что у нас друг от друга не будет секретов…
— С кем это ты договаривался? Со мной?
— Ладно… ну, не валяй дурочку… скажи… ну, Наташ, я прошу тебя! — тон Павлика неожиданно изменился: с прессинга он перешёл на мольбу.
Она шла и щерилась: дёсна блестели слюной.
Затем повернулась, остановила его, взяв крепко ладонью подбородок:
— Ну ладно… так и быть… — на мгновение она задумалась. — Это был Валера, он художник. А я некоторое время была его натурщицей. Он платил мне на постоянной основе… на жаловании, то есть, была. Но… это особого рода художник, понимаешь? Картины он пишет своей спермой. Он берёт бумагу, обычный лист А4, и пропитывает его специальным раствором. Раствор поначалу бесцветный, а при контакте с эякулянтом становится тёмным таким… с переливами. Это всё чистая химия. Вот, он берёт этот лист и кончает на него. И там такой узор появляется. И он еще дополнительно размазывает сперму по-всякому. Но просто так в одиночку ему дрочить уже не интересно: он уже достаточно состоявшаяся в сексуальном плане личность. Он нанимает натурщиц, на которых он дрочит.
— Что, просто дрочит? И даже не трогает? — сощурился Вымпелов.
— Ну… иногда бывает, конечно… но это если только сама девушка захочет. Насильно он никогда не принуждает…
— Ещё бы он принуждал…
— Нет, но я должна сказать тебе, что с Валерой было классно. Как любовник он классный был, любил это дело. Но я не встречалась с ним с прошлой осени.
— С прошлой осени? А чего ж он сейчас звонит тебе?
— А что… мы перезваниваемся изредка. Слушай, ты… старый друг. Я не обязана перед тобой отчитываться. Ты — не мой муж, да и перед мужем я отчитываться не стала бы… было и было… люби меня, какая я есть, а коли не желаешь, то иди на хуй, ясно?
— Ну ты знаешь, фильтруй базар-то… — остановился Павел, — всё же на хуй меня посылать пока не стоит.
— Да ладно, не парься… я пошутила.
— За такие шутки, знаешь ли, можно и по еблу словить…
— А, ну чего, давай… давай, врежь мне по еблу, старый друг. Давай, покажи, как ты меня любишь. Как ценишь. Как искренне помогаешь.
— Ещё чего… руки об тебя марать… — Вымпелов отбежал на пару шагов в сторону, глаза его оживлённо бегали, лицо лоснилось от пота.
— Ты чего, придурок?... — она осеклась.
Павел вынул из-за пазухи восьмиконечную металлическую пластину в виде звезды с заточенными лучами. Такими «звёздами» — Наталья видела — метали в боевиках про ниндзя.
— Знаешь, что это? — осведомился старый друг, — это сюрикен. Я выточил его сам — Федька Жохов помогал мне… и мы смазали его слюной заражённого бешенством хомяка. Бешенство не лечится. От него умирают в ужасных корчах… поражается нервная система: рассудок помутняется, судороги крючат тело… — а теперь лови! — Павлик метнул в Наталью сюрикен, но та ловко сбила его в полёте сумкой: пластина мягко вонзилась в землю.
— Ах ты тварь… — девушка быстрым прыжком сблизилась; Вымпелов поначалу стоял неподвижно, а потом неожиданно схватил её за руки и ударил коленом в живот.
Но Наташа была готова, и приняла удар на ту же сумку, зажатую на сей раз локтями. Сразу вслед за этим она вырвалась и, сильно крутанув сумкой, хлестнула ей Павлика по глазам, а потом несколько раз яростно ударила каблуком сапога по плюсне.
Вымпелов охнул и скособочился.
Девушка быстро извлекла из сумки мобильный телефон и, зажав трубку в кулаке, несколько раз что было сил ткнула Павла, метя в глаза либо в горло.
Павел инстинктивно поднял руки, и сразу же она ударила в пах.
Затем накинула на шею ему ремень сумки и принялась душить, рванув на себя и упершись коленом.
Вымпелов захрипел, беспорядочно задёргался; рухнул, засучив ногами. Он был тяжелее Натальи, и поэтому, падая, увлёк её за собой.
На земле он сумел прокусить ей руку, но девушке удалось опять захлестнуть ремень и оказаться сверху.
Изо всей мочи сдавила она петлю, перехватив скрестно.
Пальцы Вымпелова безуспешно искали её горла.
Они плясали по её телу, напоминая о пьяном пианисте.
Постепенно пляс их утих: они лишь вздрагивали — и вот, наконец, успокоились, обвиснув початками.
Так погиб старый друг.
 |
оглавление | master@pepka.ru |
 |